Глава LIV. Армия (продолжение)

Постепенно дух армии менялся; из суровой, республиканской, героической, какою она была при Маренго, она становилась все более эгоистичной и монархической. По мере того как шитье на мундирах делалось все богаче, а орденов ка них все прибавлялось, сердца, бившиеся под ними, черствели. Те из генералов, которые с энтузиазмом отдавались военному делу (например, генерал Дезэ), были удалены из армии или отодвинуты на второй план. Восторжествовали интриганы, и с них император не решался взыскивать за проступки. Один полковник, который обращался в бегство или прятался где-нибудь во рву всякий раз, когда его полк шел в атаку, был произведен в бригадные генералы и назначен в одну из внутренних областей Франции. Ко времени похода в Россию армия уже до такой степени прониклась эгоизмом и развратилась, что готова была ставить условия своему полководцу^*.

^* ("Ставить условия" кажется мне неточным; возможно, я запамятовал, как было дело.)

Вдобавок бездарность^* начальника главного штаба, наглость гвардии, которой во всем оказывалось предпочтение^** и которая давно уже, на правах неприкосновенного резерва, не участвовала в боях, отвращали от Наполеона множество сердец. Воинская доблесть нисколько не уменьшилась (солдат из народа, обуреваемого тщеславием, всегда будет готов тысячу раз рискнуть жизнью, чтобы прослыть самым храбрым из всей роты), но, утратив привычку к повиновению, солдаты перестали быть благоразумными и бессмысленно расточали свои физические силы, вместе с которыми, естественно, гибла и храбрость.

^* (Осторожно: вместо "бездарность" - "ошибки".)

^** (Приказ по армии, объявленный в Москве около 10 октября, относительно тех унтер-офицеров и солдат, которые были не в силах делать по десять лье в день.)

Один из моих приятелей, полковник, по пути в Россию рассказал мне, что за три года через его полк прошло тридцать шесть тысяч человек. Образованность, дисциплина, выдержка, готовность повиноваться ослабевали с каждым годом. Некоторые маршалы, как, например, Даву или Сюше^*, еще имели власть над своими корпусами; большинство же, казалось, сами насаждали беспорядок. Армия утратила сплоченность. Отсюда те победы, которые казакам, этим плохо вооруженным крестьянам, суждено было одержать над самой храброй армией всего мира. Я видел, как двадцать два казака, из которых самому старшему, служившему второй год, было лишь двадцать лет, расстроили и обратили в бегство конвойный отряд в пятьсот французов; это случилось в 1813 году, вовремя Саксонской кампании^**. Эти казаки оказались бы бессильными против республиканской армии времен Маренго. А так как подобной армии уже не будет, то монарх, повелевающий казаками, повелевает миром^***.

^* (Сюше, Луи-Габриэль, герцог Альбуферский (1770-1826) - маршал наполеоновской империи. После реставрации Бурбонов был назначен пэром. В 1815 году перешел на сторону Наполеона; после второй реставрации был исключен из числа пэров, но в 1819 году восстановлен в этом звании.)

^** (Под Гёрлицем, в нескольких шагах от дома, где только что скончался герцог Фриульский.)

^*** (См. "Путешествие в Вену в 1809 году" г-на Каде-Гассикура^****. Он не продажный писака.)

^**** (Каде-Гассикур, Шарль-Луи (1769-1821) - французский публицист, медик и фармацевт. В 1809 году участвовал в войне с Австрией в качестве первого фармацевта Наполеона.)

Оправдывая агрессию наполеоновской Франции против России в 1812 году, Стендаль утверждает, что эта война была предпринята с целью помешать России "вторгнуться в среднюю Европу". Это утверждение совершенно противоречит исторической действительности. "Из всех войн Наполеона война 1812 г.,- справедливо замечает Е. В. Тарле,- является наиболее откровенно империалистической войной, наиболее непосредственно продиктованной интересами крупной французской буржуазии".

Эта глава связывает главы о Государственном совете и о дворе с ходом событий.