Глава пятьдесят шестая

Однажды Люсьен, глубоко взволнованный, вошел в кабинет министра: он только что прочел ежемесячное донесение полиции, в котором министр внутренних дел сообщал маршалу, военному министру, что генерал Фари занимался пропагандой в Серее, куда его дней за десять до выборов в ... послал военный министр, чтобы пресечь попытки либерального движения.

- Это чистая ложь. Генерал всем сердцем предан своему долгу, он обладает той честностью, которая свойственна людям лишь в двадцать пять лет. Жизнь ничуть не испортила его. Быть посланным с каким-нибудь поручением от правительства и сделать совершенно противоположное - да он пришел бы в ужас от такого поступка.!

- Разве вы, сударь, были свидетелем событий, изложенных в донесении, которое вы обвиняете в неточности?

- Нет, граф, но я уверен, что донесение сделано каким-то недобросовестным человеком.

Министр собирался ехать во дворец; он с досадой вышел и в соседней комнате разбранил слугу, подававшего ему шубу.

"Я его понял бы, если бы он выигрывал что-нибудь от этой клеветы,- подумал Люсьен,- но зачем эта злостная ложь? Бедняге Фари скоро исполнится шестьдесят пять лет; стоит начальнику канцелярии военного министерства невзлюбить его - и он воспользуется этим донесением, чтобы заставить выйти в отставку одного из лучших офицеров армии, человека редкой честности".

Чиновник, служивший генеральным секретарем у графа де Веза в префектуре, которую он возглавлял до того, как Людовик XVIII призвал его в палату пэров, находился сейчас в Париже. Люсьен на следующий день, увидев его в министерстве на улице Гренель, заговорил с ним о генерале Фари.

- Что может иметь против него министр?

- Ему казалось одно время, что Фари ухаживает за его женой.

- Как! Генерал? В его возрасте?

- Он развлекал молодую графиню, умиравшую от скуки. Но я готов держать пари, что между ними не было ничего похожего на близкие отношения.

- И вы считаете, что из-за такого вздорного повода...

- Ах, как плохо вы его знаете! Человека с таким самолюбием задеть нетрудно, а он ничего не забывает. Если бы у него была власть Карье или Жозефа Лебона, он, сводя свои личные счеты, велел бы гильотинировать человек пятьсот, из которых три четверти, не будь он министром, забыли бы даже его имя. Взять хотя бы вас самих: вы встречаетесь с ним ежедневно и, быть может, иногда даете ему отпор, но, обладай он верховной властью, я посоветовал бы вам поскорее перебраться по ту сторону Рейна.

Люсьен направился к г-ну Крапару, старшему начальнику королевской полиции, находившейся в ведении министра.

"Какие доводы приведу я этому мошеннику? - думал Люсьен, проходя по двору и коридорам, ведущим в управление полиции.- Истину? Невиновность генерала? Мою симпатию к нему? Все это одинаково смешно в глазах Крапара. Он сочтет меня ребенком".

Чиновник, относившийся с большим уважением к г-ну личному секретарю, потихоньку сообщил ему, что Крапар принимает двух - трех великосветских осведомителей.

Люсьен посмотрел в окно на экипажи этих господ. Он не заметил ничего особенного. Он видел, как они уселись в экипажи.

"Восхитительные шпионы, честное слово! - решил он.- У них самый изысканный вид".

Чиновник пошел доложить о нем. Люсьен в задумчивости последовал за ним. В кабинет г-на Крапара он вошел с веселым лицом.

После первых приветствий он сказал:

- Существует некий генерал Фари. Крапар сразу стал серьезен и сух.

- Это человек бедный, но честный. Он каждый год выплачивает моему отцу из своего жалованья две тысячи франков. Когда-то отец имел неосторожность ссудить ему тысячу луидоров, из которых Фари остался еще должен около десяти тысяч франков. Таким образом, мы непосредственно заинтересованы в том, чтобы он прослужил еще лет пять.

Крапар продолжал хранить задумчивый вид.

- Я не буду с вами хитрить, дорогой коллега. Вы увидите сейчас письмо министра.

Крапар порылся минут пять в бумагах и наконец стал браниться.

- Черт возьми! Затеряли, что ли, мои черновики? Вошел свирепого вида чиновник. Крапар на него накинулся.

Пока его бранили, этот человек принялся вновь просматривать дела, которые перелистал Крапар, и наконец сказал:

- Вот донесение номер пять от...

- Оставьте нас! - резко приказал Крапар.- Вот ваше дело,- спокойным тоном обратился он к Люсьену.

Он стал читать вполголоса.

- Так... так... так... А, вот! - И он прочел, отчеканивая каждое слово: - "Поведение генерала Фари было стойким, сдержанным; он весьма убедительно говорил с молодыми людьми. Его репутация честного человека сыграла большую роль". Видите? - сказал Крапар.- Так вот, дорогой, это вычеркнуто, вычеркнуто! А рукой его сиятельства написано: "Все шло бы еще лучше, но, к несчастью, генерал Фари за все время своего пребывания в Серее занимался пропагандой и говорил только о Трех днях".

Принимая это во внимание, дорогой коллега, я ничего не могу сделать, чтобы вернуть вам ваши десять тысяч франков. То, что вы сейчас прочли, было сегодня утром отослано военному министру. Берегитесь бомбы!- закончил он с грудным смехом.

Люсьен рассыпался в благодарностях и отправился в военное министерство, в отдел военной полиции..

- Меня спешно прислал министр внутренних дел: в последнее письмо включили черновой набросок, зачеркнутый министром.

- Вот ваше письмо,- ответил столоначальник,- я его еще не читал. Заберите его с собою, если хотите, но верните мне его завтра в десять часов, до начала работы.

- Если эта страница из середины, я предпочту исправить ее здесь.

- Вот вам ножик для выскабливания и сандарак; делайте, что вам угодно.

Люсьен сел за стол.

- Ну, как подвигается ваша большая работа с перемещениями в префектурах после выборов? У меня есть кузен жены, супрефект в ..., для которого нам вот уже два года как обещали Гавр или Тулон...

Люсьен отвечал с видом живейшего интереса и так, чтобы столоначальник военной полиции почувствовал себя обязанным ему. Тем временем он переписывал средний лист документа, подписанного графом де Везом. Фраза, касающаяся генерала Фари, была предпоследней на обороте страницы справа. Люсьен постарался растянуть слова и строчки и сделал это так удачно, что пропуск семи строк, относившихся к генералу Фари, был совершенно незаметен.

- Я заберу наш листок,- сказал он столоначальнику, проработав три четверти часа.

- Пожалуйста, сударь, а если будет случай, я рекомендую вам нашего маленького супрефекга.

- Я посмотрю его бумаги и присоединю к ним свою рекомендацию.

"Я сделал для генерала Фари то, чего Брут^* не сделал бы для отечества".

^* (Брут.- Люсьен имеет в виду, очевидно, Брута Старшего, римского легендарного героя, казнившего своих сыновей за измену отечеству.)

Служащий дома Ван-Петере, Левен и К⁰, уезжавший неделю спустя в Англию, отправил с почты, находившейся в двадцати лье от местопребывания генерала Фари, письмо, предупреждавшее его о ненависти, которую продолжал питать к нему министр внутренних дел. Люсьен не подписался, но процитировал две - три фразы из их разговоров с глазу на глаз, по которым сланный генерал мог узнать автора спасительного сообщения.