Историко-литературная справка

Уже в ранних произведениях Стендаля встречаются образчики новеллистического жанра. Так, например, в "Истории живописи в Италии" (1817) он со свойственным ему мастерством рассказал историю Бьянки Капелло, весьма напоминающую его "Хроники" более позднего времени. Некоторые наброски, сохранившиеся в рукописях Стендаля ("Роман Метильды", "Дневник сэра Джона Армитеджа" и др.), датируются началом 1820-х годов. В книге "О любви" (1822), в очерках "Рим, Неаполь и Флоренция" (первое издание 1817 года, второе, расширенное, 1826 года), в "Прогулках по Риму" (1829) встречаются небольшие повествования, которые напоминают крохотные новеллы. В 1829-1830-е годы Стендаль печатает свои первые настоящие новеллы - краткие, полные действия и движения, с неожиданным, быстрым и энергичным концом. Таким образом, он принимает участие в том возрождении новеллистического жанра, которое во французской литературе начинается как раз в 1829 году.

Прозаические повествовательные жанры не привлекали внимания классических "законодателей Парнаса" - многочисленных авторов поэтик, трактатов о прекрасном, возвышенном и смешном, "о том, как писать". Об эпопее было написано много сочинений и установлены разнообразные правила, но роман казался теоретикам французского классицизма жанром "легкомысленным", несерьезным, и они разрешали романистам все что угодно, лишь бы роман "развлекал" и позволял приятно провести досуг. Только с середины XVIII века стали появляться романы огромного общественного значения, как, например, "Кларисса Гарлоу" Ричардсона и "Новая Элоиза" Ж.-Ж. Руссо

Острое чувство жанровых особенностей, характерное для французского классицизма, не распространялось на прозаические жанры, а потому и в начале XIX века не очень интересовались разницей между романом и повестью, повестью и новеллой, новеллой и рассказом. Во Франции словом "роман" обозначалось всякое прозаическое повествование, независимо от его содержания и размера. Романом назывались крохотные рассказы Вольтера и огромные произведения Лесажа и Фильдинга, исторические полотна Вальтера Скотта и небольшие повести Бальзака.

Когда у Стендаля возникал замысел нового произведения, он также не задумывался над тем, будет ли это произведение новеллой или романом. Разрешая эстетические проблемы, возникавшие перед ним в процессе творчества, он не затруднял себя мыслью о том, к какому жанру приспособить или "подогнать" создаваемое им произведение. Ни размеры, ни характер повествования не определялись какими-либо заранее данными правилами. Часто, работая над произведением, Стендаль замечал, что оно перерастало первоначально задуманные размеры и из небольшой новеллы получалась большая повесть или даже огромный роман. Так. случилось, в частности, с "Пармским монастырем", который был задуман как небольшое повествование вроде "Хроник"; так случилось с "Минной фон Вангель", которая должна была вырасти в роман под названием "Розовое и зеленое". Столь же различно было и внутреннее строение произведения: оно могло быть аналитическим и приключенческим, трагическим и смешным, полным действия и почти лишенным его.

Вот почему классифицировать все эти произведения по каким-либо внешним жанровым признакам иногда довольно трудно, тем более, когда мы имеем дело с незаконченным или недоработанным текстом.

Пожалуй, ближе всего к традиционному понятию новеллы стоят напечатанные в 1829-1830-х годах "Ванина Ванини", "Сундук и привидение" и "Любовный напиток". Герои этих трех новелл не французы, а итальянцы и испанцы. В 1830 году была написана, но не доработана повесть "Минна фон Вангель", героиня которой немка. Таким образом, в круг внимания Стендаля-новеллиста с самого начала входит по меньшей мере четыре национальности. Через год, в 1831 году, возникает и отрывок "Еврей", в котором дана характеристика еще одного национального типа. Это свидетельствует о том, что Стендаля остро интересовала проблема национальных характеров, из суммы которых слагалась европейская культура. В этом отношении любопытны также новеллы, в которых сталкиваются представители различных национальных культур, например, французы и испанцы в Италии, как в "Suora Scolastica" и в "Сан-Франческо-а-Рипа", или немцы во Франции, как в "Минне фон Вангель" и в "Федере".

Характеры, изображенные в новеллах, определяют и их внутреннюю структуру. В первых новеллах Стендаля, написанных для только что открытого журнала "Revue de Paris", изображены непосредственные южные натуры, у которых страсть почти неодолима и мгновенно переходит в действие. Отсюда поразительный динамизм повествования, в котором почти нет ни объяснений, ни рассуждений автора. Такая структура характерна и для "Итальянских хроник". В "Минне фон' Вангель" картина несколько меняется. Несмотря на энергию главной героини, она размышляет, ставит перед собой проблемы нравственного характера, противопоставляет себя среде, а поэтому действие здесь заторможено почти так же, как и в повестях из современной французской жизни.

"Ванина Ванини", "Сундук и привидение", "Любовный напиток" и "Минна фон Вангель" написаны во время пребывания Стендаля в Париже, почти одновременно с "Красным и черным". Вскоре после этого Стендаль отправляется в Италию и там, очевидно, в конце 1832 года в какой-то частной библиотеке находит множество старинных итальянских рукописей XVI-XVIII веков, в которых излагались события, по тем или иным причинам взволновавшие общество. Это были в большинстве случаев уголовные истории, таинственные и не решенные до конца судебные процессы с любовью, ревностью и мщением. Среди этих повествований были и явные памфлеты, направленные против власть имущих, пап, кардиналов или владетельных князей, инспирированные соперничающими фамилиями или враждующими партиями.

Стендаль был уверен в том, что в этих хрониках заключена чистая правда о событиях, позабытых или искаженных историками. Писатель увидел в них тот "местный колорит", который он вместе с современными ему историками и писателями особенно высоко ценил. Однако несомненно, что во многих из этих хроник перепутаны даты, факты и имена и что авторы часто выражают интересы одной какой-либо стороны, иногда по причинам, о которых трудно теперь судить. Как бы то ни было, рукописи эти сыграли большую роль в творчестве Стендаля и послужили материалом для лучших его произведений. Некоторые из напечатанных им хроник, как, например, "Виттория Аккорамбони" и "Герцогиня ди Паллиано", представляют собою довольно точное переложение этих старинных текстов с кое-какими сокращениями или необходимыми комментариями Стендаля. Другие, как "Аббатиса из Кастро", лишь повторяют сюжет, изложенный в хрониках, но в то же время являются совершенно оригинальными произведениями. "Suora Scolastica" и "Чрезмерная благосклонность губительна" также являются вольной переработкой старых рукописей. Отсюда и та разница в повествовании, которая отличает эти новеллы от "Виттории Аккорамбони" и от "Герцогини ди Паллиано". Некоторые из этих хроник рассказывают о событиях, которые давно уже были обработаны в художественной литературе, например, убийство в семье Ченчи послужило сюжетом для многих драм и романов, между прочим, и для известной драмы П. Б. Шелли, или убийство Виттории Аккорамбони, историю которой переложил в драму современник Шекспира английский драматург Уебстер (1612). Рассказ о событиях в монастыре Байяно, на мотивы которого написана "Чрезмерная благосклонность губительна", был напечатан во французском переводе в 1829 году. Однако новеллы Стендаля сохраняют всю свою оригинальность даже в тех случаях, когда он как будто строго следует уже известному сюжету. Особая манера повествования, стиль, краткие характеристики, одно какое-нибудь слово в этом бесстрастном, иногда почти протокольном повествовании представляют факты в совершенно новом, драматическом, захватывающем освещении.

В январе 1831 года в Триесте, набрасывая новую повесть, Стендаль сделал запись: "Не имея книг, чтобы читать, я пишу. Это удовольствие того же рода, только более интенсивное". Не будет ошибкой сказать, что правило "Ни одного дня без написанной строчки" Стендаль выполнял почти в течение всей жизни.

Однако далеко не все, над чем он работал, было им закончено. Многие великолепно начатые повести или романы оставлены навсегда после долгих месяцев работы неизвестно по каким причинам. Возможно, что иногда, начиная новое произведение, Стендаль не знал, как его закончить, и в поисках заключения утрачивал интерес к написанному. Из печатаемых в этом томе произведений семь не закончены. Можно строить предположения о том, как пошла бы дальше жизнь героев, какие бедствия еще обрушились бы на голову Филиппа ("Еврей"), удалось ли бы спасти шевалье де Сент-Имье, попавшего в безвыходное положение, что сталось бы с сестрой Схоластикой и т. д. Даже тогда . когда из набросков и планов нам известны намерения Стендаля, мы не можем ручаться, что он не изменил бы своих первоначальных замыслов и не нашел бы иного окончания, более его удовлетворяющего.

Многие из незаконченных произведений Стендаля представляют собой первую (и единственную) черновую запись. Это поток импровизации, вылившийся в нервных, неразборчивых, необработанных строчках. Иногда Стендаль не писал, а диктовал писцу. Случалось, что в стремительной работе он путал имена героев, забывал о первых своих намерениях, избирал иной метод характеристики или путь развития действия. Иногда повествование переходит в краткую канву, которую Стендаль предполагал впоследствии расширить, иногда он повторяется.

Стендаль, всегда требовавший простого и ясного языка и с неодобрением отзывавшийся о чересчур разработанном стиле своих современников, сам довольно внимательно трудился над стилем и, возвращаясь к напечатанным своим произведениям, тщательно исправлял их. В незаконченных произведениях он лишь в редких случаях имел возможность исправлять написанное. Вот почему его фразы часто слишком сложны, запутаны, изобилуют вводными словами и пояснениями, в которых автор пытается указать оттенки, трудно поддающиеся переводу. Несомненно, что, подготавливая эти тексты к печати или правя корректуры, Стендаль довел бы свой стиль до той сжатости и чистоты, которыми блистают лучшие страницы "Красного и черного" и "Пармского монастыря". Но и в том виде, в каком дошли до нас эти наброски, они несут на себе печать этого острого, вечно ищущего мыслителя, тонкого сердцеведа и взыскательного к себе, искреннего и смелого художника.

Переводы сделаны с издания "Le Divan", подготовленного Анри Мартино: "Chroniques italiennes", 2 т, и "Romans et nouvelles", 2 т.