Глава IV. Наполеон по прибытии в Ницу 27 марта 1796 года принимает командование Итальянской армией. Крайняя нищета этой армии. Наполеон требует от генуэзкого сената возмещения за захват французкого фрегата. На смену Девинсу главнокомандующим австрийской армией в Италии назначается Болье. Кампания начинается 10 апреля 1796 г. Монтенотте Миллезимо. Дего. Сан-Микеле. Мондови. Перемирие в Кераско

27 марта 1796 года генерал Бонапарт прибыл в Ниццу. В армии, действовавшей в Италии, числилось сорок две тысячи человек; из них под ружьем, в виду неприятеля, было тридцать восемь тысяч. Альпийская армия под начальством Келлермана занимала Савойю и горы Дофине, около Бриансона. Неприятельские силы - восемьдесят тысяч австрийцев и сардинцев - стояли по линии, тянувшейся от Монблана до Генуэзского залива.

Французская армия давно уже терпела неимоверные лишения; провианта часто не хватало; у этих солдат, находившихся на гребнях Альп, где восемь месяцев в году лежит глубокий снег, не было ни обуви, ни теплой одежды; половина солдат, пришедших после мира с Испанией с Пиренеев, погибла в лазаретах и на полях сражений. Пьемонтцы называли их "героями в лохмотьях". Уже целых три года в Италии стреляли из ружей единственно потому, что велась война, но не преследуя этим никакой цели, как бы для очистки совести. Наполеон застал в этой армии генерала Массену, который 2 ноября 1795 года под номинальным командованием генерала Шерера одержал при Лоано победу над австрийской армией, во главе которой стоял генерал Девинс. Наполеон застал армию размещенной самым нелепым образом; ее держали на голых вершинах Апеннин, от Савоны до Ормеи. Сообщения армии с Францией шли вдоль берега моря, параллельно линии неприятельских войск. Вздумай противник наступать своим правым флангом - связь немедленно была бы прервана.

Армии, стоявшей в Ницце, представлялись два пути для перехода через Альпы и вторжения в Италию. Один пересекает главный альпийский хребет у Тендского перевала: это большая дорога на Турин через Кони. Другой - знаменитый "Карниз", тогда в сотне мест представлявший собою узкую, шириною в три - четыре фута, тропу между огромными отвесными скалами и морем. Там, где путь на несколько туазов отдалялся от моря, на нем чередовались крутые подъемы и спуски. Эта в те времена столь неудобная дорога приводила к ущелью Боккетта. Есть еще и третья дорога, ведущая из Онельи в Чеву; она годна для артиллерии.

За время, прошедшее после военных операций, которыми в 1794 году руководил Бонапарт, тогда командовавший артиллерией, Итальянская армия, держа в своих руках Тендский перевал, могла бы спуститься к Кони, если бы она действовала в согласии с Альпийской армией.

То небольшое количество хлеба, которым армия располагала, ей поставляли генуэзские купцы. Бонапарт застал ее распределенной следующим образом. Дивизия Макара, три тысячи человек, охраняла Тендский перевал; дивизия Серрюрье, пять тысяч человек, занимала дорогу на Чеву. Дивизии Массены, Ожеро и Лагарпа, насчитывавшие около тридцати четырех тысяч человек, стояли в окрестностях Лоано, Финале и Савоны. Дивизия Лагарпа выдвинула головные отряды на Вольтри, чтобы устрашить генуэзских аристократов и обеспечить сообщение с этим большим городом, который солдаты называли "кормилицей".

В течение четырех лет административная штаб-квартира армии спокойно пребывала в Ницце. Новый главнокомандующий приказал ей следовать за ним в Альбенгу трудным путем, по "Карнизу". Эта решительная мера изумила всех и привела в восторг солдат. При всей той нищете, на которую их обрекали, эти юные республиканцы были воодушевлены любовью к родине и к сражениям. Они смеялись над тем, что ходят в лохмотьях. Ассигновки, выдававшиеся офицерам, не составляли и десяти франков в месяц; офицеры жили совершенно так же, как солдаты, и так же передвигались пешком.

В возмещение захвата англичанами в генуэзском порту французского судна "La Modeste" генерал Бонапарт потребовал от сената Генуи, чтобы тот пропустил французские войска через этот город в ущелье Боккетта. За эту уступку он обещал никогда не делать их страну театром военных действий.

Генуэзская олигархия, ненавидевшая французов, поспешила сообщить их требования австрийскому главнокомандующему. Это сообщение могло привлечь весь левый фланг австрийцев к ущелью Боккетта. Подобный маневр, который сосредоточил бы главные силы неприятеля на крайних точках его фронта - у Чевы и под Генуей,- открыл бы нападению французов изолированный центр.

На место разбитого при Лоано генерала Девинса придворный совет назначил генерала Болье, почти восьмидесятилетнего старца, прославившегося своим мужеством и предприимчивостью, но, вообще говоря, полководца весьма посредственного. Его армия, численностью в пятьдесят тысяч человек, была вполне укомплектована и размещена от Кони и подножия Тендского перевала до Боккетты, неподалеку от Генуи.

Потому ли, что генуэзский сенат осведомил его о требованиях французского генерала, или по чистой случайности, но Болье с одной третью своей армии двинулся на Геную, намереваясь занять ее и установить связь с Нельсоном и Джервисом, которые находились с английской эскадрой в этих местах.

Имей Болье хоть малейшее представление о том, что должен делать главнокомандующий, он двинулся бы всей массой против левого фланга французов, которым пришлось бы поспешно отвести все силы, имевшиеся у них поблизости от Генуи.

10 апреля 1796 года - день начала знаменитого Итальянского похода. Болье самолично, во главе своего левого фланга, спустился с Апеннин через ущелье Боккетта. Наполеон доставил ему удовольствие, дав потеснить у Вольтри небольшой передовой отряд французов, а сам тем временем быстро сосредоточил свои главные силы против центра австрийцев, продвинувшегося из Сасселло к Монтенотте. Этот пункт был защищен тремя редутами, прославившимися клятвой, которую полковник Рампон взял с 32-й полубригады в тот момент, когда австрийцы яростно атаковали последний из них. Впрочем, если бы генерал д'Аржанто одержал верх и спустился до Савоны, он потерпел бы поражение еще более полное: ночью все силы французов обрушились на этот пункт.

12 апреля французы, превосходящими силами атаковав д'Аржанто с фронта и с тыла, разбили его и отбросили к Дего. Французская армия перешла Апеннины. Бонапарт решил направить удар против пьемонтцев и попытаться отрезать их от Болье. Пьемонтцы во главе с генералом Колли находились в укрепленном лагере Чеве. Генерал Провера, стоявший с небольшим австрийским корпусом между Колли и д'Аржанто, занимал высоты Коссерии. Бонапарт повел против него дивизии Массены и Ожеро. Лагарп был оставлен для наблюдения за Болье, пребывавшим в бездействии, что было крупной ошибкой с его стороны.

13 апреля дивизия Ожеро форсировала проходы Миллезимо. Провера, теснимый и окруженный со всех сторон, был вынужден искать убежища в развалинах крепости Коссерии и утром 14-го числа сложил оружие вместе с полутора тысячами гренадеров, бывших под его командой.

Болье, крайне удивленный теми донесениями, которые он получал, поспешил в Акви и немедленно отправил часть своих войск прямо через горы в Сасселло. Д'Аржанто занимал Дего; там Бонапарт во главе дивизий Массены и Лагарпа обрушился на него. Австрийские войска сражались превосходно, но французы благодаря искусным маневрам своего главнокомандующего имели численный перевес. Неприятель в беспорядке отступил на Акви, оставив двадцать орудий и множество пленных.

После того как французы выиграли битву, генерал Вукасович, поспешно явившийся из Сасселло, чтобы соединиться с д'Аржанто (ибо он полагал, что тот еще в Дего), натолкнулся прямо на французов. Этот смелый человек, нимало не растерявшись, стремительно атаковал отряд, охранявший редуты Мальяни, штурмом овладел ими и отбросил перепуганный гарнизон к Дего. Французы были захвачены врасплох; но храбрый Массена, проявив ту стойкость, которая отличала его в моменты неудач, собрал беглецов и почти без остатка уничтожил весь отряд Вукасовича, состоявший из пяти батальонов.

Разгромив австрийцев, главнокомандующий снова двинул на пьемонтцев дивизии Массены, Ожеро и Серрюрье. Пьемонтцы имели кратковременный успех у Сан-Микеле, где против них сражалась дивизия Серрюрье; они оставили лагерь в Чеве и были в конце концов отброшены за Стуру.

26-го все три французские дивизии соединились в Альбе. Еще одно сражение - и они могли бы овладеть Турином, от которого их отделяли каких-нибудь десять лье.

Но у Бонапарта не было осадной артиллерии, к тому же осады отнюдь не в духе французов. Неприятельские полководцы не оценили этих двух обстоятельств. Они сочли себя погибшими; они проглядели прекрасную позицию при Стуре, которую справа прикрывает сильная крепость Кони, а слева - неприступная крепость Кераско. Укрепись Колли за Стурой - он мог бы усилить свои войска тысячью пьемонтцев, рассеянных по окрестным долинам, и войсками Болье, у которого оставалось не менее двадцати тысяч солдат. Союзникам достаточно было бы двух дней решительных, неустанных, напряженных усилий - и все снова оказалось бы под вопросом. Если бы французы их разбили, что из того? Под боком превосходная туринская крепость, где могло укрыться в случае поражения разбитое войско, для которого неудача отнюдь не означала бы исчерпания всех ресурсов, поскольку у Австрии было немало способов прийти ему на помощь. Во всяком случае, Турин был неприступен для армии, не имевшей осадного парка.

Не успели французы занять Альбу, как пьемонтские демократы организовали Комитет обновления, который немедленно выпустил воззвания к народу Пьемонта и Ломбардии, угрожающие дворянам и священникам и ободряющие народ.

Действие этих воззваний превзошло все надежды французов; страх и смятение в Турине были неописуемы. Среди советников короля не было ни одного выдающегося человека. Двор испугался пьемонтских якобинцев, и хотя Болье двинулся из Акви на Ниццу, чтобы соединиться с Колли, счел себя безвозвратно погибшим; король послал одного из своих адъютантов просить мира. Исполнились все желания генерала Бонапарта. Его шпионы донесли ему, что после ожесточеннейших споров, в которых министры короля, в частности маркиз д'Альбаре, настаивали на продолжении войны, архиепископ Туринский, кардинал Коста, убедил короля заключить мир.

С трудом верится, чтобы король, прежде чем предпринять этот поспешный шаг, не вспомнил о том, как поступил в 1706 году его предок Виктор Амедей. Если бы король, призвав с Альп часть войск принца Кариньянского, стойко держался в Турине, Алессандрии и Валенце - крепостях, осада которых была не под силу французам,- последние не смогли бы продвинуться дальше ни на шаг. Если бы коалиция сочла нужным подтянуть резервы с берегов Рейна, французы легко могли быть выброшены из Италии.

Гений Бонапарта в какой-то мере лишал его противников рассудка; должно быть, он-то и заставил короля позорно просить мира у армии, не имевшей ни артиллерии, ни конницы, ни сапог. Стоит только на минуту предположить, что те же победы одержали Моро, Журдан или любой другой полководец из числа людей посредственных,- и сразу станет ясно, что король сардинский не отдался бы на их милость.

Бонапарт не был уполномочен вести мирные переговоры; но, согласно перемирию в Кераско, он добился передачи французам трех крепостей - Кони, Алессандрии и Чевы; король обязался выйти из коалиции. Бонапарт, сознававший, что продвижение в долину Адидже зависит исключительно от короля Сардинии, дал понять графу де Сен-Марсану, представителю короля при переговорах в Кераско, что французы не только не стремятся рушить троны и алтари, а сумеют даже, если этого потребуют их интересы, защитить эти установления против местных якобинцев. К несчастью, Директория никак не могла усвоить эту мысль, которую в течение целого года Бонапарт всячески старался сделать понятной для нее.

За две недели он успел больше, чем прежняя Итальянская армия за четыре похода. Перемирие с Пьемонтом подставляло под его удары армию Болье, главное же - дало его собственной армии прочную базу. Потерпи он поражение - стены Алессандрии теперь стали бы для него надежным прибежищем. А если бы в этом случае король вздумал нарушить договор, Бонапарт мог, оказывая поддержку пьемонтским якобинцам, заставить его горько раскаяться в этом.

Но так как наша цель - представить не столько события, сколько самого Бонапарта, то мы приведем его собственный рассказ об этой блестящей кампании. Она открыла Европе человека, совершенно не похожего на те бесцветные личности, которые благодаря обветшалым установлениям и сложным интригам, раздиравшим ее правительства, достигали самых высоких постов.

Появление в армии Наполеона в качестве главнокомандующего произвело настоящую революцию в ее нравах. Республиканский энтузиазм способствовал большой фамильярности обращения. Полковник был на короткой ноге со своими офицерами. Такие обычаи могут вызвать неповиновение и гибель армии. Адмирал Декрес рассказывает, что о назначении генерала Бонапарта главнокомандующим Итальянской армии он узнал в Тулоне. Декрес часто встречался с ним в Париже и считал себя его приятелем. "Поэтому, узнав, что новый главнокомандующий заедет в Тулон, тотчас, хвалясь своими связями, предлагаю всем товарищам представить их. С радостной поспешностью отправляюсь я к генералу. Дверь гостиной открывается, я уже хочу броситься к нему, но его осанка, взгляд, звук его голоса останавливают меня. Между тем в его манере держать себя не было ничего оскорбительного. Но этого было достаточно. С тех пор я уже никогда не испытывал искушения переступить ту грань, которая была мне указана".

Приняв командование над Итальянской армией, Наполеон, несмотря на то, что он был так молод и так недавно произведен в генералы, сумел заставить повиноваться себе. Он покорил армию не столько своим дарованием. Он был суров и малообщителен, в особенности с генералами; армия несказанно бедствовала, надежда угасла в сердцах солдат, - он сумел воскресить ее; вскоре они полюбили его; это упрочило его авторитет в глазах дивизионных генералов.

Молодость Наполеона была причиной того, что в Итальянской армии возник своеобразный обычай: после каждого сражения самые храбрые солдаты собирались на совет и производили своего юного генерала в следующий чин. Когда он возвращался в лагерь, старые усачи приветствовали его новым званием. При Лоди он был произведен в капралы; отсюда прозвище "маленький капрал", надолго сохранившееся за

Наполеоном среди солдат.