108. Г-ну Ромену Коломбу, Париж

Что может быть пошлее насмешливого тона, когда он лишен остроумия? Фельетон 22 августа. Нет ничего глупее литературной напыщенности фата, у которого нет ни единой мысли в голове: статья некоего Низара* от 29 августа!

*Статья некоего Низара.- Стендаль имеет в виду статьи Низара (1806-1888), видного французского критика и историка литературы. Будучи в 1830-е годы приверженцем классицизма, Низар видел в истории французской литературы начиная с XVII века непрестанный упадок. С этой точки зрения он и оценивал современную романтическую литературу.

Я начинаю уставать от своего ремесла и глубоко завидую людям, у которых в 50 лет есть пять тысяч франков годового дохода. Мало радости для того, кто не любит охоту, жить в стране, где много зайцев и куропаток. Мало радости играть вторую роль в Чивита-Веккье, если важная болтовня, значительный вид и степенная манера говорить об утренних занятиях и вечерней корреспонденции внушают мне отвращение! Ничто на свете не кажется мне глупее степенности.

Итак, вот тебе два поручения. Постарайся продать кому-нибудь мое место за 4 000 франков. Сделай объявление в "Debats", чтобы я мог продать свои рукописи, если, на мое счастье, это окажется возможным. Объяви за мой счет "Историю живописи в Италии", "Жизнь Россини" (этот великий человек, единственный после тебя и меня, умирает, говорят, в Болонье), "Красное и черное", "Жизнь Гайдна, Моцарта и Метастазио". Вообще все, что захочешь, лишь бы люди, имеющие экипажи, люди, которые могут меня читать и скучающие в деревне, увидели в своей газете объявление.

Я тебе скажу, что нет такой злополучной английской семьи, осматривающей Рим, которая не читала бы "Прогулок". У кардинала-министра на фейерверке в день св. Петра мне об этом говорили, не зная меня. Эти глупцы находят, что там не хватает серьезности. Но будь у меня кусок хлеба, каким бы счастливцем я себя чувствовал, сидя на пятом этаже за сочинением такой вот книги! Какая соблазнительная перспектива не видеть больше парижских остроумцев, разве только два или три раза перед смертью. Вчера я был на прелестном обеде: самое красивое место в округе, деревья, свежий ветерок и тридцать три приглашенных, которые чувствовали себя польщенными присутствием консула. Но ни одной тонкой или самостоятельной мысли. Неужели я умру, задохнувшись среди скотов? Очень на то похоже. Меня любят, уважают, мне дали самый вкусный кусок четырнадцатифунтовой рыбы, лучшей в своем роде; у меня была прекрасная лошадь, пробежавшая пять с половиной миль в три четверти часа; но я подыхаю от скуки. Вернувшись вечером, я прочел две гнусные статьи из газеты Эдгара. Великий боже, можно ли быть глупее?! Я читал Данте до часу ночи; но я его знаю наизусть или, во всяком случае, читая одну строку, я вспоминаю следующую.

Ни одного больного при этой страшной жаре, лихорадку вызывает сырость.