4

Тот, кто ждет радостей от чувства, должен больше любить веселую комедию, чем комедию сатирическую, а в трагедии предпочитать тонкие нюансы нежных чувств непреклонному, вызывающему Восхищение героизму.

"Шесть лет тому назад я восхищался гораздо больше, чем теперь", - записывает Стендаль в 1810 г^*. "Восхищался" - т. е. отдавал дань восхищения чему-то высшему, чем он сам. Это "admiration", которое хотел возбудить в своих зрителях Корнель. Теперь Стендаль отдает предпочтение Шекспиру, который более "естественен" и потому ближе к сердцу и всем его нежным страстям. Он скучает на комедиях Мольера, а "Женитьба Фигаро", к которой когда-то относился прохладно, теперь доставляет ему гораздо больше удовольствия, чем "Мизантроп"^**. Прочитав "Коринну", Стендаль стал читать комедии Гоцци, которым мадам до Сталь уделила страничку в своем романе. Гоцци понравился ему больше Гольдони, потому что у него лучший тон и тоньше остроумие^***.

^* (11 мая 1810 г.: Journal, t. III, р. 333.)

^** (2 марта 1810 г.: Journal, t, III, р. 275.)

^*** (29 марта 1808 г.: Journal, t. III, р. 181.)

Гоцци более бездумен. Он лишен чувствительности и морализирования, а "сентиментальность" теперь начинает Стендаля раздражать. Комедия Этьена "Два зятя" привлекла его внимание, в частности, тем, что в ней открыто осмеивается сентиментальность (sensiblerie) и страсть оказывать людям благодеяния (manie philanthropique)^*. Впрочем, это не мешает ему с удовольствием читать романы Августа Лафонтена^**. Но они удобны тем, что не требуют большого внимания и их можно начать и бросить в любую минуту^***.

^* (11 августа 1810 г.: Correspondance, t. III, рр. 270-271.)

^** (16 ноября 1810 г.: Correspondance, t. III, р. 288.)

^*** (25 декабря 1810 г.: Correspondance, t. III, р. 300.)

Моцарт, Гоцци, Тассо, Август Лафонтен, Шекспир - все это представители чужого искусства и чужих литератур, литератур, в сущности, "романтических" или классицизму противопоставленных. Личный опыт Стендаля, который вместе с тем был опытом всего его поколения, заставил его обратить внимание на другие национальные культуры, совсем непохожие на французскую. Он пытается определить эти национальные культуры и особенности национального характера - немецкого, итальянского, французского. Немецкая мечтательность и наивность, страсть, жажда наслаждений и пылкость итальянцев, остроумие и тщеславие французов - пока что он заметил эти основные черты, навсегда сохранившиеся в памяти^*. Естественно, что эти основные типы мышления и переживания должны были расширить его психологический опыт и его эстетические горизонты. Теперь еще быстрее разрушается его бывшая классическая непримиримость, и кажутся возможными различные формы искусства, отличающиеся от национальных французских.

^* (Ср. 30 марта 1810 г.: Journal, t. III, рр. 288-289.)

Так этот ученик идеологов, воспитанный на рационалистических традициях. XVIII в., все дальше уходит от рационализма. Искусство все больше понимается как чувство и наслаждение, как заменитель счастья, невозможного в действительности, как выражение неосуществимой мечты.

Но в таком случае разум в художественном суждении должен уступить место чувству. При помощи разума нельзя доказать превосходство одной школы над другой. Он может только объяснить, почему данное произведение нравится одной группе людей и не нравится другой. Шекспир может нравиться или не нравиться, но никто не может заставить любить Шекспира.

Поэтому правила, построенные на разуме, непригодны для искусства. Регламентированное искусство является лишь исторической формой, ни в коей мере не обязательной для всех людей и для всех эпох. Правила воздвигаются на основе художественного переживания и отпадают, когда художественное переживание принимает другую, исторически обусловленную форму. Винкельман недостаточно пристально изучал природу. Он видел ее сквозь греческое искусство, и в этом недостаток его эстетики^*.

^* (27 сентября 1811 г.: Journal, t. IV, р. 344.)

Такую оценку Винкельмана Стендаль мог найти в различных статьях и книгах, полемизировавших с антикизирующим искусством, но важно, что его эстетическая мысль, усвоив гедонический принцип, естественно развивалась в том же направлении. 7 октября 1810 г. Стендаль прочел статью Шарля де Виллера и целиком присоединился к этому ярому врагу французского классицизма. Веда французов в том, что они находятся в постоянном восхищении перед греками. Это лишает их силы, оригинальности и самобытности. "Крозе и я, - пишет Стендаль в 1813 г., - пришли к этой истине другим путем в марте 1811 г."^*. Но в 1812 г. уже были набросаны главы "Истории живописи в Италии", в которых эта мысль получила отчетливое выражение.

^* (4 апреля 1813 г.: Journal, t. V, р. 160.)

Одновременно растет его страсть к Шекспиру, вернее, она "не растет только потому, что дальше ей расти некуда"^*.

^* (1810 г.: Correspondence, t. III, р. 242.)

"Идеология научит тебя не иметь противоречивых желаний и укажет тебе путь к счастью", - поучал Стендаль свою сестру Полину^*. Эта боязнь противоречивых желаний преследует Стендаля постоянно. Человек хочет несовместимых вещей - надежды без опасений, деятельности без заботы, славы без клеветы, любви без неверности, словом, невозможного счастья^**. Сам он испытывает такие противоречивые желания и констатирует это: "Во мне самом заключается основная причина несчастья: противоречивые желания"^***. К концу своей административной карьеры он чувствует эту "причину несчастья" с особой остротой. В 1813 г. он хочет быть префектом, так как к тому побуждает его честолюбие, и не хочет быть им, потому что предпочитает искусство и наслаждения духа^****. Ему надоела война, он хочет жить в Италии и писать историю итальянской живописи^*****.

^* (15 ноября 1805 г.: Correspondence, t. II, р. 74.)

^** (19 марта 1806 г.: Journal, t. III, рр. 16-17.)

^*** (4 октября 1806 г.: Journal:, t. III, р. 123.)

^**** (19 марта 1813 г.: Journal, t. V, р. 145.)

^***** (24 сентября 1813 г.: Journal, t. V, р. 214.)

К 1814 г. Стендаль внутренне уже сделал выбор, и падение Наполеона пережил спокойно. После некоторых попыток получить государственную службу при новом правительстве он уехал в Италию, чтобы заниматься искусством, жить в дорогом его сердцу Милане и встречаться с "женщиной великой души" Анджелой Пьетрагруа.

Он расставался со многим, с чем расставаться было грустно. Он намеренно суживал круг своих симпатий и антипатий, чтобы сосредоточиться на счастье души. Он уходил в искусство от политики, иначе говоря, в гедонизм от добродетели, но, погружаясь в глубины эстетических восторгов и размышлений, он находил там все те же проблемы - философские, исторические и политические. Таким образом, это не было бегством от наскучившего ему действия, как, может быть, казалось ему самому, но скорее подготовка к новой форме политической активности, художественной и литературной.

Так начинался новый период в жизни Стендаля, полный трудов, политических страстей и художественных открытий.

Первым произведением этого периода была "Жизнь Гайдна, o Моцарта и Метастазио" (1814). В ближайшие годы он создает и разрабатывает свою эстетику и теорию искусства. Книги о музыке, живописи, литературе, споры о литературных направлениях будут занимать его вплоть до того времени, когда он вдруг решит написать свой первый роман "Армане" (1827). Этим романом открывается третий период - собственно художественного творчества Стендаля.