Глава XXVIII

 This is the state of man; to-day he puts forth 
 The tender leaves of hope, to-morrow blossoms, 
 And bears his blushing honours thick upon him. 
 The third day comes the frost, a killing frost, 
 And then he falls-see his charachter.

"King Henry VIII", act III^*.

^* (

 Так создан человек: сегодня он 
 Покрыт бутонами надежды хрупкой, 
 Что, розовея, завтра зацветут, 
 А через день мертвящий холод грянет 
 И все убьет... Таков его удел.

Шекспир. "Генрих VIII", акт III, сцена 2.)

На другой день, приехав ранним утром в Париж, г-жа де Маливер принялась уговаривать мужа дать согласие на брак Октава с Арманс. Целый день он противился.

- Я уже давно ждал,- сказал он,- этого неприятного разговора. К чему притворяться, что я удивлен? У мадмуазель Зоиловой есть небольшое состояние, согласен: ее русские дядюшки умерли весьма кстати для нее. Но такое приданое не редкость, влиятельной же родни у нее нет, а моему сыну как раз это нужнее всего. Плохо и то, что они похожи друг на друга характерами. У Октава мало связей в свете, его замкнутость отпугивает от него людей. После смерти его кузена и моей он станет пэром - вот и все, а вы знаете, дорогая, что во Франции не человек красит место, а место - человека. Я принадлежу к старому поколению, как говорят эти наглецы. Скоро меня не станет, и тогда порвутся все нити, связывающие Октава с обществом. Сейчас он нужен нашей дорогой маркизе де Бонниве, но она не долго будет им заниматься. Октава следовало бы женить не столько на деньгах, сколько на хороших связях. Если хотите, он действительно обладает редкими качествами, которые могли бы принести ему успех. Но эти так называемые выдающиеся люди всегда нуждаются в опоре, а мой сын, вместо того чтобы льстить тем, кто создает репутации, с каким-то злобным удовольствием бросает им вызов и нападает на них с открытым забралом. Таким путем карьеры не сделаешь. У его жены должна быть многочисленная и влиятельная родня; тогда он прослывет в обществе человеком, достойным занять важный пост в министерстве. А если никто не станет его хвалить, он так и будет до конца своей жизни считаться лишь оригиналом.

Г-жа де Маливер страшно возмутилась последними словами маркиза. Она поняла, что кто-то его настрочил.

- Да, моя дорогая,- все больше горячась, продолжал маркиз,- я не поручусь, что при склонности Октава что-то из себя строить и при страсти к принципам, как выражаются якобинцы, которые все у нас испортили, даже язык, так вот, я не ручаюсь, что в один прекрасный день он не перейдет в оппозицию. Единственный выдающийся человек, которым может похвалиться ваша пресловутая оппозиция, это граф Мирабо, да и тот кончил тем, что продался. Малопочтенное завершение карьеры, и своему сыну я такого конца не желаю.

- Этого вы можете не бояться,- живо возразила ему г-жа де Маливер.

- Согласен, но боюсь, что будущему моего сына угрожает опасность другого рода: женившись на мадмуазель Зоиловой, он превратится в настоящего буржуа, замурованного в четырех стенах своего замка где-нибудь в глухой провинции. У нашей милейшей Арманс весьма странные взгляды: вместо того, чтобы бороться с теми чертами, которых я не одобряю в Октаве, она будет поощрять его буржуазные вкусы. Согласившись на этот брак, вы ввергнете наш род в ничтожество.

- Октав со временем вступит в палату пэров, он будет достойным представителем французской молодежи и своим красноречием сам завоюет себе положение.

- Вы забываете о прессе. Все эти молодые пэры претендуют на красноречие. О господи! В палате они будут такими же, как в светской гостиной: весьма учтивыми, вполне образованными - и только. Эти представители французской молодежи станут лютыми врагами Октава, который умеет хоть думать самостоятельно.

Поздно вечером г-жа де Маливер вернулась в Андильи с любезным письмом от маркиза, в котором тот просил Арманс стать женой его сына.

Хотя г-жа де Маливер и очень устала за этот день, она все же немедленно прошла к г-же де Бонниве, чтобы лично сообщить ей о предстоящем браке Октава и показать письмо г-на де Маливера к Арманс: она спешила принять эту меру предосторожности, ибо опасалась, что маркиз под чьим-либо нажимом изменит свое решение. Да и вообще разговор с г-жой де Бонниве был необходим, так как маркиза до некоторой степени являлась опекуншей девушки. Это обстоятельство лишало ее возможности возражать против женитьбы Октава на Арманс. Г-жа де Маливер была благодарна своей приятельнице за то, что та из дружеских чувств к Октаву отнеслась к предполагаемому браку не совсем одобрительно, и ограничилась лишь похвалами характеру м-ль Зоиловой. Г-жа де Маливер не упустила случая рассказать о беседе, которая была у нее несколько месяцев назад с Арманс, и о благородном отказе сироты, не имевшей тогда никакого состояния.

- Мое дружеское расположение к Октаву так велико, что одних добродетелей Арманс мне мало. Она допущена в свет лишь благодаря нам с вами. Браки внутри семьи хороши для очень богатых банкиров: единственное, что им нужно,- это деньги; вот они и получают их, да к тому же без судебных издержек.

- Приближаются времена,- возразила г-жа де Маливер,- когда человек богатый и знатный, пэр Франции, не желающий покупать милость двора ежеминутными личными услугами, вполне сможет без нее обойтись. Посмотрите на нашего друга, милорда Н.: его огромное влияние в стране объясняется тем, что он выставляет одиннадцать кандидатов в палату общин. На приемах у короля он никогда не бывает.

Такие же доводы приводила г-жа де Маливер и своему брату, проявившему куда большую несговорчивость. Разобиженный вчерашней сценой, командор притворился еще более взбешенным, чем был на самом деле, в надежде, что когда он сменит гнев на милость, племянник по гроб жизни будет благодарен ему за это.

Если бы речь шла об одном Октаве, командор простил бы его без труда, потому что в конце концов нужно было или простить или навек расстаться с мечтами о богатстве, которыми он тешил себя весь этот год. Что касается ночной сцены, то самолюбие де Субирана не очень страдало, так как все близкие хорошо знали неистовый нрав Октава, выбрасывавшего из окон лакеев г-жи де Маливер.

Но мысль о том, что отныне сердцем до безумия влюбленного племянника будет полновластно править Арманс, заставила старика заявить, что ноги его больше не будет в Андильи. Там все были очень счастливы; командора поймали на слове и после всяческих извинений и обещаний о нем забыли.

С тех пор, как де Субиран получил поддержку со стороны шевалье де Бонниве, который щедро снабжал его нужными доводами, а подчас и готовыми фразами, неприязнь командора к м-ль Зоиловой превратилась в настоящую ненависть. Он не мог простить девушке намеков на храбрость русских, которые доказали ее под стенами Измаила, тогда как Мальтийские рыцари, клявшиеся воевать с турками, вкушали покой на своей скале. Впрочем, командор легко забыл бы о какой-то эпиграмме на свой счет, если бы в основе его негодования не лежал вопрос о деньгах. Возможность разбогатеть игрой на бирже совершенно вскружила не слишком крепкую голову де Субирана. Подобно всем заурядным людям, он почувствовал к пятидесяти годам, что прежние его интересы и увлечения поостыли и что на него надвигается скука. Опять-таки подобно всем он поочередно пытался стать писателем, политическим интриганом, покровителем итальянской оперы. Не знаю уж, какая случайность помешала ему сделаться иезуитом в гражданском платье.

Наконец, он открыл для себя биржевую игру - могущественное средство против убийственной скуки. Остановка была за малым: за наличными деньгами и кредитом. Тут весьма кстати подоспел закон о возмещении, и командор решил, что сможет, как вздумается, вертеть племянником - жалким книжным червем. Он твердо рассчитывал пустить в ход большую часть состояния, которое г-жа де Маливер должна была передать сыну.

В самый разгар его страсти к миллионам перед ним возникло непреодолимое препятствие в лице Арманс. Теперь, когда она была принята в семью, гибли все надежды командора на власть над Октавом, рушились все его воздушные замки. Приехав в Париж, он немедленно отправился интриговать против женитьбы племянника к герцогине К-, покровительствовавшей семье де Маливеров, к герцогине д'Анкр, к г-же де Ларонз, к г-же де Кле - своим близким приятельницам. Вскоре все друзья семьи уверились в том,, что Арманс - на редкость невыгодная партия для Октава.

Не прошло и недели, как весть о предстоящем браке молодого виконта облетела все великосветское общество и всеми была встречена неодобрительно. В особенную ярость пришли матери девиц на выданье.

- Госпожа де Маливер,- говорила графиня де Кле,- так бессердечна, что принуждает несчастного Октава жениться на компаньонке, наверно, для того, чтобы не платить жалованья этой особе. Вот ужас!

Между тем командор чувствовал себя в Париже заброшенным и умирал со скуки. Возмущение браком Октава было не более долговечно, чем все остальное в нашем мире. Пока оно существовало, нужно было им пользоваться. Чтобы порвать уже решенный брак, следует действовать очень энергично.

Эти рассуждения - и скука в еще большей степени, чем рассуждения,- привели к тому, что в одно прекрасное утро командор явился в Андильи, занял прежнюю комнату и возобновил прежний образ жизни, словно ничего не произошло.

Гостя приняли вполне учтиво, он же проявил к своей будущей племяннице необыкновенную нежность.

- Дружба не менее, чем любовь, способна заблуждаться,- сказал он Арманс,- и я только потому прежде не одобрял одного известного вам события, что сам до безумия люблю Октава,