|
Декламация
Декламация наша почти так же нелепа, как наш александрийский стих. Тальма превосходен только в сентенциях; когда же ему приходится произносить пятнадцать или двадцать стихов, он обычно говорит нараспев, и под его декламацию можно было бы отбивать такт. Этот великий артист был великолепен, когда он делался романтиком, сам, может быть, того не сознавая, и придавал некоторым словам своих ролей простое и естественное выражение, которое было у Буаси д'Англа*, когда в своем председательском кресле, перед головой Феро, он отказывался поставить на голосование предложение, противоречившее конституции. Как бы ни были редки такие поступки, наше восхищение навсегда закрепляет их в нашей памяти, и они воспитывают художественный вкус народа. Толпа актеров, следующих за Тальма, достойна смеха, так как она напыщенна и имеет похоронный вид; никто из них не посмеет сказать просто, словом, так, как если бы это была проза:
* ()
Известна ли тебе Рутилия рука?
("Манлий".)
Пусть они посмотрят Кина* в "Ричарде III" и "Отелло".
* ()
Вредное влияние александрийского стиха так велико, что м-ль Марс, сама божественная м-ль Марс, лучше читает прозу, чем стихи,- прозу Мариво, чем стихи Мольера. Не потому, конечно, что эта проза хороша; но то, что она, может быть, теряет в естественности, будучи прозой Мариво, она выигрывает оттого, что она проза.
Если Тальма лучше в роли Суллы, чем в роли Нерона, то лишь оттого, что стихи "Суллы" - стихи в меньшей мере, чем стихи "Британника", менее восхитительны, менее пышны, менее эпичны, а следовательно, более живы.
|