"Театр Клары Гасуль, испанской комедиантки"

("Театр Клары Гасуль, испанской комедиантки" - сборник драм Проспера Мериме, который выдал свое произведение за творчество некоей никогда не существовавшей испанской актрисы и драматурга. Сборник вышел в 1825 году. Рецензия Стендаля была напечатана вскоре после выхода в свет книги, в июле 1825 года, в английском журнале "London Magazine".)

Комедии, которые сейчас славятся во Франции, не что иное, как ряд многословных монологов. Они часто бывают хорошо написаны и иногда остроумны, но они абсолютно лишены искусной и правдоподобной интриги; к тому же они полны показной сентиментальности, фальшивой и слезливой, совершенно чуждой подлинной природе комедии.

Среди этого общего упадка театра один совсем молодой человек дал публике сборник пьес под названием "Театр Клары Гасуль". Если дальнейшие труды автора оправдают надежды, которые вызывает в нас первый его опыт, то этот молодой человек сможет защитить литературу своей страны от упреков, которые мы против собственного желания принуждены ей делать. Все его пьесы совершенно оригинальны и ничуть не копируют чужих произведений; это величайшая похвала, которой не заслужил ни один драматический писатель после Бомарше. Все модные писатели, все рифмоплеты, все версификаторы и все так называемые критики, приобретшие благодаря своего рода литературной контрабанде репутацию двумя десятками общих мест о драматическом искусстве, которые они получили по наследству, выставляя их напоказ при всяком удобном случае, к великому вреду своих читателей,- все эти писатели, то есть вся литературная республика, пришли в великое смятение при появлении "Театра Клары Гасуль". К счастью, Бастилии больше не существует, а то Французская академия из духа подражания (она на это так падка!) потребовала бы, конечно, оков и тюремщика для юного и наглого новатора, который, если позволить ему продолжать свой дерзкий путь, не только затмит ее славу, но и сведет ее к нулю. Вместо натянутых и неправдоподобных интриг, вместо надуманных и фальшиво обрисованных персонажей, вместо плохой сентиментальности, заимствованной из "Школы стариков"^* г-на Делавиня, "Домашнего тирана"^** г-на Дюваля и других столь же мало комичных комедий, мы находим в пьесах этого сборника, особенно в главной из них - "Испанцы в Дании", простую, хорошо развитую и действительно интересную интригу, живой, оригинальный, естественный и энергичный диалог, а главное, подлинное и мастерское изображение французского общества при Наполеоне.

^* ("Школа стариков" - комедия Казимира Делавиня, была представлена на сцене Французского театра 6 декабря 1823 года и имела огромный успех. Главную роль - Данвиля - играл Тальма.)

^** ("Домашний тиран" - комедия Дюваля, была представлена на сцене Французского театра 16 февраля 1805 года и, несмотря на отрицательные отзывы критики, сохранилась в репертуаре.)

В томе содержится шесть маленьких драм; вот их названия: "Испанцы в Дании"; "Женщина-дьявол, или Искушение святого Антония"; "Африканская любовь"; "Инеса Мендо, или Побежденный предрассудок"; продолжение той же пьесы: "Инеса Мендо, или Торжество предрассудка"; "Небо и ад". В первой из этих пьес жестокие, достойные средних веков нравы, возродить которые хотел Наполеон, до некоторой степени сумевший это сделать, нашли своего столь же точного, сколь и беспощадного живописца. Эта комедия воздает должное Наполеону, так же как Тацит воздал должное Тиберию. Правдивость ее так велика, что она кажется одновременно любопытной и ужасной. Наполеон хотел, чтобы все молодые французы были Шарлями Лебланами и Французскими резидентами (два главных персонажа "Испанцев в Дании"). Военная машина охарактеризована с величайшей точностью в образе Шарля Леблана, лейтенанта императорской гвардии; столь же точным изображением гражданского аппарата является Французский резидент на острове Фюне. Низость и злодейство Шарля Леблана в соединении с его храбростью и трусостью резидента образуют замечательный контраст открытому, великодушному и дикому героизму дона Хуана Диаса, более известного под именем бесстрашного и несчастного Порлье, прозванного El Marquesito^*, попавшего впоследствии в окровавленные когти Фердинанда VII, испанского Нерона. Г-жа де Турвиль и г-жа де Куланж представляют собой высшего разряда шпионок. Действие происходит на острове Фюне в 1808 году; сюжетом является героическое решение, принятое маркизом де Ла-Романа в согласии с англичанами после событий в Мадриде 2 июня 1808 года. Этот доблестный испанец решил возвратиться в Испанию и присоединиться к защитникам родины. Как большинству его соотечественников, ему не хватило критического ума, чтобы понять, что из двух деспотов лучше было иметь человека мягкого и благоразумного, каким был Жозеф Буонапарте, чем глупого, упрямого, жестокого и лицемерного, каким был Фердинанд VII. Он не понял, что Жозеф, не имея никаких наследственных прав на страну, должен был поступать менее нелепо и более человечно, чем законный Бурбон. Он не сообразил, что монарх, который должен был бояться соперника и обязан был своей властью некоторого рода узурпации, неизбежно должен был действовать как деспот более терпимый, чтобы иметь возможность сказать своему народу: "Вы видите, что я - меньшее зло, чем тот, кто хочет занять мое место". Но такого рода размышления были недоступны уму храброго солдата, каким был маркиз де Ла-Романа, равно как они выходят и за пределы намерений молодого автора, который с таким талантом вывел этого испанца на сцену. Всем известно, с каким-искусством и в какой тайне маркиз де Ла-Романа договорился с английским адмиралом о своем бегстве; посредником между ними был капитан дон Рафаэль Лобо, служивший в то время в английской эскадре Балтийского моря. Ла-Романа и английский адмирал отлично сумели обмануть князя Понте-Корво^**, бывшего в то время командующим французской армии в Дании, прежде чем стать королем Швеции. Такова тема, которую столь удачно развил в своей пьесе наш молодой автор. Так как читатель сможет прочесть ее перевод, то мы воздержимся от более подробных сведений об этой драме, внушающей нам еще следующие последние замечания. Чтобы показать английскому читателю, с какой непогрешимой точностью автор изобразил в своем произведении нравы того времени, достаточно было бы указать, что в Париже публика уже называет лиц, послуживших, по ее мнению, моделями для главных персонажей. Автор, однако, хотел изобразить только пороки времени, но он сделал это с таким тактом и с таким глубоким проникновением, что герои его оказались поразительно похожи на всем известных лиц. Если нужны еще доказательства того, что он не пользовался никакими моделями для своих образов, достаточно напомнить, что в то время, когда происходит действие его драмы, то есть в 1808 году, ему самому было всего лишь четыре года. Ясно, что он не мог состоять в тесных сношениях с предполагаемыми оригиналами драмы, в которой он проявил проницательность Тацита и лаконизм Флора. Как высоко эти качества ставят его над теперешними так называемыми драматическими поэтами, единственными хозяевами театра и членами Академии! А этими качествами он обязан своей независимости: он следовал только голосу природы и побуждениям своего сердца. Если сравнить его героев, созданных из плоти и крови, правдивых и полных жизни, с героями г-д Дюваля, Этьена, Делавиня и т. д., то последние покажутся лишь бледными подражаниями, тенями теней, неясными видениями, идеальными и лишенными всякой индивидуальности; это пустые говорящие абстракции, которые в течение часа выражают свои страдания в элегических стихах.

^* (Маленький маркиз (исп.).)

^** (Князь Понте-Корво - французский маршал Бернадотт (1764-1844), вступивший на шведский престол в 1818 году под именем Карла XIV.)

Из боязни слишком растянуть эту статью мы не будем говорить столь же подробно о других пьесах, приписываемых Кларе Гасуль. Мы с тем меньшим сожалением противимся этому желанию, что наш пример, может быть, внушит кому-нибудь желание взяться за их перевод. Однако мы в этом не вполне уверены: никто не покупает переводов, так как все думают, что смогут прочесть оригинал. "Африканская любовь" - беглая, но энергичная картина страсти, какою она бывает у пылких детей солнца. Ее стремительную простоту можно сравнить с лучшими сказками "Тысячи и одной ночи". В "Небе и аде" вы найдете всю тонкость, к которой Мариво приучил любителей комедии во Франции, особенно в характере фрай Бартоломе, инквизитора и распутника, который исповедует своих хорошеньких прихожанок и в то же время питает к ним пылкие чувства. Трехлетнее пребывание в Испании во времена Жозефа Буонапарте позволяет нам утверждать, что после романов Сервантеса нет ни одного произведения, которое давало бы такое точное представление о нравах этой страны, как "Небо и ад". В "Женщине-дьяволе" разврат испанских монастырей обрисован со страшной и беспощадной силой. Это напоминает картины Тинторетто^*. Молодой автор, опасаясь вражды драматических авторов, денежные дела которых благодаря ему скоро придут в упадок, счел за благо остаться инкогнито; он выдал эти шесть комедий за сочинения Клары Гасуль, актрисы главного мадридского театра. Он разделил свои пьесы на дни вместо действий, и в конце каждой комедии главное действующее лицо, обращаясь к публике, говорит: "Милостивые государыни и милостивые государи, простите автору его ошибки". Мы не сомневаемся, что французская публика выполнит его просьбу; мы думаем, что пророчество это исполнится, потому что произведение это ближе к природе и оригинальнее, чем любое из появившихся во Франции в течение многих лет. В нем нет ни одной строки, продиктованной лицемерием или мелочностью глупых приличий. Надо также, конечно, отметить, что автор освободился одновременно и от посредственности и от бесплодия - двух болезней, в наше время особенно жестоко терзающих французскую литературу. Как мы уже заметили, он не подражал никому: ни Мольеру, ни Детушу; он бросил решительный вызов цензуре, не пожертвовав ни одной чертой характера, ни одним верным штрихом ради надежды увидеть свои комедии на сцене. Эта благородная смелость возбудила сильнейший гнев у всех авторов, полновластно царящих теперь в театре. Ничто не могло пролить более жестокий свет на полнейшее их ничтожество, чем смелые зарисовки Клары Гасуль. Правда, в этих пьесах вы не найдете любезных ответов, острот и игривых словечек, которыми искрятся маленькие комедии г-на Скриба и г-на Леклера, как, например, "Сомнамбула"^**, "Лучший день моей жизни"^*** и "Шарлатанство"^****. Можно было бы возразить, что их не допускали избранные автором сюжеты. Во всяком случае, этот недостаток, если его можно назвать таковым, меньше почувствуют в Англии, чем во Франции, Действительно, какая-нибудь фраза, рисующая характер человека, удовлетворяет француза только в том случае, если она одновременно пикантна и эпиграмматична. Это, конечно, единственное качество, которого недостает оригинальному автору комедий Клары Гасуль.

^* (Стендаль совершил поездку в Испанию в 1828 году, поездка продолжалась всего несколько дней, и Стендаль вернулся во Францию, не доехав до Мадрида.)

^** ("Сомнамбула" - водевиль Скриба и Ж. Делавиля (театр "Водевиль", 6 декабря 1819 года).)

^*** ("Лучший день моей жизни" - водевиль Скриба и Варнера ("Жимназ", 22 февраля 1825 года).)

^**** ("Шарлатанство" - водевиль Скриба и Мазера ("Жимназ", 10 мая 1825 года).)