Глава IX. Бонапарт вступает в Болонью 19 июня 1796 года. Подписание перемирия в Фолиньо 24 июня. Занятие Анконы и Ливорно. 1 июля Бонапарт навещает великого герцога Тосканского во Флоренции

К моменту отступления Болье в Тироль король неаполитанский испугался и стал просить перемирия; Наполеон был чрезвычайно рад этому, так как перемирие соответствовало его дальнейшим планам.

Директория по-детски ненавидела римского папу, и эта ненависть лишала ее способности вести здравую политику, как показали позднее промахи и неудачи 1799 года.

Не следует забывать, однако, что Бонапарт был вынужден повиноваться повторным приказам своего правительства; поэтому он решился бросить подвижную колонну на Анкону с тем, чтобы в случае необходимости немедленно вернуть ее к Минчо. Он считал, что Ожеро сможет без особого риска продвинуться на юг от Мантуи до Болоньи.

19 июня 1796 года Бонапарт прибыл в этот город, столь достойный стать когда-нибудь столицей Италии. Он нашел там людей образованных и энергичных. Если бы весь полуостров находился на такой ступени развития, он был бы сейчас независимым государством, сносно управляемым.

При вступлении своего освободителя жители Болоньи обезумели от восторга; они немедленно создали национальную гвардию из трех тысяч человек, и вскоре эта гвардия уже храбро сражалась против австрийцев^*.

^* (Ответ парижанам, которые смеются над храбростью итальянцев.)

Феррара была занята, а колонна, выступившая из Пьяченцы, вторглась в Тоскану. Эти успехи, сопровождавшиеся подходящей к случаю болтовней, вызвали смятение римской курии; она поспешила просить перемирия, которое и было подписано 24 июня в Фолиньо, Французская армия получила огромное преимущество - право держать гарнизон в Анконе; ей уже не приходилось опасаться, что англичане высадят там несколько тысяч человек и тем самым изменят положение дел.

Рим уступил легатства Болонью и Феррару и обещал уплатить деньги. Столь умеренные условия отнюдь не пришлись по вкусу Директории. Как бы там ни было, безрассудство этого органа власти стало причиной смелого начинания, увенчавшегося успехом.

Ожеро поспешил занять свои прежние сторожевые позиции на нижнем течении Адидже; предварительно он рассеял четыре тысячи крестьян, по наущению духовенства восставших в Луго, за что я отнюдь их не порицаю: всякое восстание против чужеземных захватчиков - дело законное и первый долг каждого народа., Такие же мятежи вспыхнули в имперских ленных владениях - небольших областях, вкрапленных в Генуэз скую республику, на обращенных к Пьемонту склонах Апеннин. Между Павией и Боккеттой крестьяне, объединившись в отряды, убивали солдат, отставших от своих частей. Ланн уничтожил эти отряды и разгромил их главный штаб Арквато. Ошибкой было то, что не взяли заложников.

Исполняя желание Директории, Наполеон занял Ливорно. Эта операция была проведена столь быстро и столь неожиданно для всех, что, приди французы на два часа раньше, они захватили бы в порту двадцать английских кораблей. Французские войска упустили из виду, что, прежде чем выступать в поход, следует выждать ветра с Либеччо. Все английские товары и прочее принадлежащее англичанам имущество были конфискованы, что привело к обогащению множества казнокрадов, присланных в армию из Парижа.

Великий герцог Тосканский Фердинанд выполнял взятое им на себя годом раньше обязательство - хранить нейтралитет - с безукоризненной честностью, которую все другие европейские монархи считали излишней по отношению к Республике. Поэтому генерал Бонапарт воспользовался случаем выказать ему свое уважение; он приехал к нему во Флоренцию без всякой охраны. Он не боялся расправы, подобной той, которую тридцать месяцев спустя гусары эрцгерцога Карла учинили над Робержо и другими полномочными представителями в Раштадте.

Полководец дал себе труд лично объяснить великому герцогу, что расположение Ливорно, важного порта, находящегося напротив Корсики, которая в то время была под властью англичан, делает занятие этого города необходимым для безопасности французской армии.

Бонапарт обедал у великого герцога, когда прибыл курьер с известием о капитуляции миланской цитадели: гарнизон сложил оружие 29 июня. Тем самым освободился артиллерийский парк для осады Мантуи; траншеи в виду крепости начали рыть 18 июля. Войсками там по-прежнему командовал Серрюрье; к несчастью, он не мог предотвратить неосторожность своих солдат, изнемогавших днем от палящего зноя; дело было в июле; молодые люди беспечно наслаждались ночной прохладой и сотнями заболевали, надышавшись пагубных испарений мантуанских болот.

Остальная часть армии занимала наблюдательные позиции на Адидже и озере Гарда. Пятнадцатитысячный корпус Массены составлял центр в Риволи и Вероне; генерал Соре с четырьмя тысячами занимал Сало, городок на западном берегу озера Гарда. Резерв в шесть тысяч человек был размещен между правым флангом и центром. И, наконец, правый фланг - Ожеро со своими восемью тысячами - находился у Леньяго.

Благодаря этой искусно рассчитанной дислокации главнокомандующий, знавший, что его окружают явные и тайные враги, имел возможность быстро сосредоточить при помощи внутренних концентрических движений всю свою армию на том или на другом берегу Минчо, в зависимости от того, начнет ли противник наступать от Сало или через долину Адидже, - ибо всем было ясно, что австрийская армия в ближайшем будущем попытается освободить Мантую.