Глава XIV. Затруднения, возникшие для Бонапарта из-за казнокрадов, занявших в Итальянской армии большую часть административных должностей. Директория посылает генерала Кларка в главный штаб, чтобы следить за поведением Наполеона

Наполеон избегал раздражать Директорию по маловажным поводам. В его армии воровали бесстыднейшим образом как из запасов, получаемых у населения путем реквизиций натурой, так и из денежных контрибуций. Люди, ведавшие всеми этими делами, были навязаны Наполеону Директорией и выдавали себя за родственников или любимцев директоров. Генерал Бонапарт, часто вынужденный нарушать нелепые распоряжения, получаемые им из Парижа по вопросам первостепенной важности, не хотел ссориться с Директорией из-за пустяков. Действительно, какое значение имело для армии то, что какой-нибудь двоюродный брат Барраса прикарманил двести - триста тысяч франков? Важно было другое: чтобы Наполеону прислали подкрепление в две - три тысячи человек.

Уже тогда Наполеону не могла не прийти в голову мысль, впоследствии им осуществленная,- мысль учредить должность главного сборщика, в кассу которого стекались бы все контрибуции. Из этой кассы ничего не должно было выдаваться без подписи высшего должностного лица, именуемого главным казначеем или главным интендантом. Из донесений, которые главнокомандующий посылал Директории, видно, что он нашел для этой важной должности человека даровитого и безукоризненной честности - казначея Буано. Следовательно, создать это ведомство было делом весьма несложным. Но, во-первых, генерал Бонапарт нажил бы себе множество врагов, во-вторых, в Париже Директория испытывала невероятную нужду и величайшие денежные затруднения. Налоги поступали в государственное казначейство исключительно ассигнациями, ценность которых в звонкой монете составляла одну стопятидесятую их номинальной стоимости. Директория была вынуждена перейти от бумажных денег к металлическим. Никто из членов Директории не был настолько сведущ в политической экономии, чтобы довериться естественному ходу вещей и уразуметь, что великая нация, которой постоянно нужны деньги для повседневного обмена и торговых сделок, неизбежно окажет доверие на все время, какое потребуется, той монете, какую введет правительство.

Директория считала, что ей как нельзя более необходим кредит, который ей оказывали дельцы, окружавшие ее. Она была убеждена, что без них Франция погибнет.

Баррас оказывал покровительство большинству этих дельцов. Они приезжали в Италию с поручениями от Директории. Благодаря Баррасу Наполеон был назначен главнокомандующим; в памятный день 13 вандемьера он номинально состоял под начальством Барраса, и именно с этого дня началось его возвышение.

Когда члены Директории распределяли между собой обязанности, Баррас взял в свое ведение личный состав армий, а Карно - руководство их передвижениями и планами кампаний.

Не одни только чиновники-казнокрады, пользовавшиеся покровительством Директории, затрудняли работу главнокомандующего. Помехой для армии, действовавшей в Италии, явились и правительственные комиссары, постоянно враждовавшие с главнокомандующим. Эти комиссары, в свое время бывшие представителями народа, хорошо помнили, какую важную роль они играли в армии при революционном правительстве. В те годы они одним своим постановлением отрешали генерала от командования и предавали его революционному суду, обычно присуждавшему его к смертной казни.

Судя по всему, правительственные комиссары при Итальянской армии решали вопросы, связанные с размещением войск; от них, например, зависело послать полубригаду в действующую армию или же на гарнизонную службу в какую-нибудь крепость Лигурии. По-видимому, эти комиссары в значительной мере распоряжались и денежными поступлениями в счет контрибуций, взимавшихся армией с мелких итальянских князьков. Из переписки Наполеона видно, что они позволяли себе издавать приказы, устанавливавшие поборы с дивизионных генералов Итальянской армии^*; правда, Наполеон запрещал своим генералам подчиняться этим приказам.

^* (Сочинения Наполеона, изд. Панкука, т. I.)

Имена этих комиссаров - Гарро и Саличетти. Второй из них был человек на редкость проницательный; впоследствии он стал премьер-министром и министром полиции одного из "французских" королей в Неаполе. Он умер, отравленный кем-то из своих подчиненных. Несколько раньше заговорщики пытались взорвать его дворец.

Политика Наполеона не позволяла ему предаваться порывам гнева, который в нем вызывали хищения чиновников и поставщиков, пользовавшихся покровительством Директории, и крайнее расстройство финансов его армии. Еще менее дерзал он жаловаться на действия правительственных комиссаров Гарро и Саличетти.

Директория направила к нему некоего генерала с поручением тайно следить за ним и обо всем осведомлять Директорию. Наполеон легко мог подвергнуть великим опасностям генерала Кларка, которому было дано это своеобразное поручение. Такой образ действий вполне отвечал бы старинным итальянским нравам. Но Наполеон, в глубине души иногда испытывавший такие поползновения, умел подчинять их власти разума; он предпочел расположить к себе генерала Кларка, который впоследствии стал одним из орудий его правительства, так же как позднее - правительства Людовика XVIII.

К концу кампании 1797 года Директория была вынуждена вести с Наполеоном переговоры как с равным, и она послала для этого г-на Боттд, любимца Барраса.

По правде сказать, члены Директории были всего-навсего обыватели, которых объединяли всевозможные мелкие страстишки, а Бонапарт был великий человек. Но не следует забывать, что в конце концов он сверг и Директорию и самую Республику и что члены Директории отнюдь не проявили в отношении него всей той суровости, которую предписывал им долг.

Читатель, вероятно, думает, что причины всех невзгод, принесенных Франции "реставрациями", следует искать в действиях, которые Наполеон совершил в 1805 году, после первой австрийской кампании.

Но Наполеон отнюдь не предвидел Реставрации; он всегда боялся только якобинцев. По крайней недостаточности своего общего образования он не предвидел исторических последствий того или иного события. Вместо того чтобы хладнокровно взвешивать их, он живо представлял себе все те опасности, каким мог подвергнуться он сам, и в своей великой душе находил ответ: "Будь что будет".

Можно сказать, что все те принятые Наполеоном меры, которые более всего способствовали возможности возвращения Бурбонов, были подсказаны ему исключительно его военным инстинктом и желанием излечиться от страха, вызываемого в нем якобинцами.

Позднее его действиями руководило ребяческое тщеславие, желание показать себя достойным благородного сословия монархов, в которое он так недавно вступил. И, наконец, чрезмерное милосердие, послужившее непосредственной причиной его падения, он проявлял потому, что не желал давать повода к упреку, будто он слабый и жестокий государь.

Вот что весь мир мог наблюдать в Италии в начале ноября 1796 года. Наполеон, который должен был дать отпор шестидесятитысячной армии, имел в своем распоряжении всего тридцать шесть тысяч солдат, утомленных девятью победоносными сражениями и огромными переходами; к тому же каждый день множество солдат заболевало лихорадкой, свирепствовавшей в окрестностях Мантуи, поздней осенью гибельных для здоровья. И, однако, эти места необходимо было занять. Бонапарт писал Директории о своем положении; он с прискорбием заявлял ей, что Республика потеряет Италию.