Глава XX. Революционное брожение в материковых областях Венецианской республики. Битва при Риволи. Битва при Фаворите

После тяжелых потерь, понесенных армией при Кальяно, на Бренте и при Арколе, Наполеон самым настоятельным образом просил Директорию прислать подкрепления, необходимые ему, чтобы удержать свои позиции. Директория прислала ему шесть тысяч человек, использовав в то же время двадцать пять тысяч для попытки высадки в Ирландии. Проще было бы направить эти двадцать пять тысяч в Италию, разбить Австрию, заключить с нею мир, а затем уже высадить десант в Ирландии; но Директория совершенно не умела управлять, а к тому же завидовала успехам Наполеона.

Победа при Арколе прогремела во Франции; начали понимать, от чего тогда зависела судьба Италии. Уступая требованиям общественного мнения, Директория сообщила главнокомандующему, что направит в его распоряжение славные дивизии Берна-дота и Дельмаса, взяв их из Рейнской армии. В ожидании прибытия этих войск, которые, несмотря на зимнее время, должны были перейти Альпы, Наполеон употребил декабрь на то, чтобы обезопасить себя от Венеции. Древняя венецианская аристократия, столь грозная в средние века, все еще обладала большим умом; но она утратила всякую энергию. Все более и более тяготясь бременем войны, происходившей на ее территории, Венецианская республика усиливала свои вооружения.

Согласись она последовать советам французского полководца, она по всей вероятности, существовала бы и поныне; но дряхлым старцам, расслабленным тщеславием, богатством и бездеятельностью, длившейся уже столетие, трудно было уразуметь мудрость советов молодого военачальника, раздражавшего их быстротой своих действий. Они настолько были лишены всякого чутья, что считали его ярым республиканцем, человеком, который, не надеясь сделать их своими союзниками, старается доставлять им всяческие неприятности. Патриотические общества, возникшие в Брешии, Бергамо, Креме, распространяли во владениях Венеции демократический дух. Со своей стороны, Венеция усиленно вооружалась и щедро снабжала деньгами фанатиков-крестьян, жителей Бергамских гор. Оттолини, подеста города Бергамо, подкупил тридцать тысяч этих горцев.

Бонапарт решил сделать вид, будто ничего не замечает, и отложил всякие объяснения до взятия Мантуи. Но все же бергамскую крепость, в которой стоял венецианский гарнизон, он занял под тем предлогом, что она недостаточно охраняется от возможного внезапного нападения австрийцев. В Ломбардии и Циспаданской республике он по-прежнему поощрял дух свободы, обуздывая сторонников Австрии и духовенство и умеряя пыл демократической партии. Он сохранял видимость дружбы с королем Сардинии и герцогом Пармским. Он поехал в Болонью, чтобы закончить там переговоры с великим герцогом Тосканским и устрашить этим римскую курию. В свое время герцог Тосканский возбудил четыреста судебных дел против якобинцев из числа своих подданных, хотя, как мне кажется, в его владениях якобинского духа никогда не было. Но вскоре этот монарх-философ принял мудрое решение примириться с Французской революцией и ее последствиями.

Как мы видели, республиканские войска занимали Ливорно. Между финансовой администрацией армии и ливорнскими коммерсантами возникли резкие пререкания. Дело шло о товарах, присланных в Ливорно английскими купцами на комиссию (на хранение для продажи). Согласно обычаю, тосканские купцы выдали англичанам задатки. Но затем эти товары были у них насильственно отобраны и крайне убыточно проданы торговой компанией, которая, по подсчетам главнокомандующего, уже украла у армии пять - шесть миллионов франков.

Наполеон вошел в соглашение с герцогом; было решено, что по уплате двух миллионов наличными деньгами французы оставят Ливорно. Главнокомандующему было на руку то, что благодаря этому соглашению должен был освободиться небольшой гарнизон, стоявший в Ливорно.

Среди мыслей, во множестве зарождавшихся в той пылкой и вместе с тем рассудительной голове, мы отметим следующую: Наполеон решил воздвигнуть преграду между папой и осажденной Мантуей. Разве не могли англичане высадить четыре тысячи человек в Анконе или Чивита-Веккье? Бонапарт задумал соединить два отряда, образованные в Болонье и Ферраре (в Циспаданской республике), с гарнизоном Ливорно и, добавив к ним еще три тысячи человек, стремительно бросить эти силы на Романью и Анконскую марку. Захват этих двух провинций Папской области позволил бы наложить арест на поступления от налогов и таким путем взыскать неуплаченную контрибуцию, а главное - сделал бы невозможным соединение армии Вурмзера с войсками папы.

При заключении мира можно было вернуть Австрии Ломбардию и образовать могущественную республику, присоединив к областям Моденской, Болонской и Феррарской - Романью, Анконскую марку и герцогство Пармское. В этом случае Рим отдали бы герцогу Пармскому, к великому удовольствию испанского короля, а папу, лишенного поддержки как Австрии, так и Испании, можно было бы переселить на какой нибудь остров, хотя бы Сардинию.

Бонапарт начал приводить свой план в исполнение; с трехтысячным отрядом он прибыл в Болонью, угрожая папскому престолу; но Рим не поддался страху: венский нунций Альбани доносил, какие чудеса у него на глазах творит австрийское правительство, формируя пятую по счету армию. Римская курия собирала войска, надеясь на нижнем течении По связаться с Вурмзером, и высказывала пожелание, чтобы французский полководец проник еще глубже в ее владения.

Кардинал - государственный секретарь следующим образом излагал свой план кампании. "Если потребуется,- говорил он,- святейший отец покинет Рим и проведет несколько дней в Террачине, на самой границе королевства Неаполитанского. Чем дальше будет продвигаться Бонапарт, удаляясь от Адидже, тем больше опасностей представит для него отступление и связанные с этим бедствия и тем благоприятнее будут шансы на успех святого дела".

Это рассуждение было как нельзя более разумно. Но Наполеон отнюдь не был намерен слишком удаляться от Мантуи. С минуты на минуту ожидая нового наступления противника, он зорко наблюдал за Адидже.

8 января 1797 года он узнал, что неприятель повел атаку на его аванпосты по всей линии фронта. Он немедленно переправился со своими двумя тысячами обратно через По и поспешил в Верону. У Альвинции было свыше сорока тысяч солдат; он шел на выручку Мантуи, где находились двадцать тысяч солдат, из коих не менее двенадцати тысяч были под ружьем.

В четвертый раз армии, действовавшей в Италии, предстояло сражаться за обладание Мантуей. Дивизии Бернадота и Дельмаса, которых ждали с берегов Рейна, не прибыли, а между тем Альвинци вновь перешел в наступление.

Армия занимала обычные свои позиции. Дивизия Серрюрье стояла против Мантуи; дивизия Ожеро - на Адидже, от Вероны до Леньяго и дальше; Массена - в Вероне; Жубер, во главе четвертой дивизии,- в Короне и Риволи, селении, которое бессмертием своего имени обязано последней из великих битв, выигранных Бонапартом в Италии. В каждой из этих четырех дивизий было около десяти тысяч человек. Генерал Рей с четырехтысячным резервом находился в Дезендзано.

Противник продвигался тремя путями - через Ровередо, Виченцу и Падую, то есть одновременно атаковал и центр и оба фланга французской армии. Наполеон решил сохранять свои позиции до тех пор, пока он не выяснит, с какой стороны готовится решительный удар.

12 января 1797 года колонна, наступавшая от Виченцы, приблизилась к Вероне и заставила передовые посты Массены отступить; остальные части дивизии пришли на помощь атакованным; выйдя к Сан-Микеле, они отбросили неприятеля, нанеся ему большой урон. Главнокомандующий с уверенностью заключил, что не здесь главные силы австрийцев.

На следующий день после полудня он узнал, что генерал Жубер, которого с фронта атаковали превосходящие силы противника, а с обоих флангов теснили многочисленные отряды, вынужден был утром оставить позицию в Короне (расположенную между Адидже и горой Монте-Бальдо, за которою находится озеро Гарда). Жубер отошел к Риволи, откуда рассчитывал продолжать отступление на Кастельново. Дольше сомневаться не приходилось: было ясно, что обеим колоннам - той, которая двигалась от Виченцы, и той, которая направлялась к низовьям Адидже,- поручено производить диверсии, чтобы облегчить продвижение основных масс неприятельских войск, спускавшихся по долине Адидже. Этим-то войскам и следовало противопоставить главные силы армии.

Наполеон выступил из Вероны, взяв с собой почти всю дивизию Массены. Две тысячи человек были оставлены в Вероне, чтобы сдерживать натиск колонны, шедшей от Виченцы. Рей получил приказ двинуться из Сало в Риволи, где был назначен сбор всех частей. Наполеон угадал, что, верный австрийскому способу ведения войны, маршал Альвинци разделил корпус, следовавший долиной Адидже, на несколько отрядов. Отсюда он заключил, что, заняв возвышенность Риволи, где скрещиваются тропинки, бороздящие эту гористую местность, он тем самым получит возможность действовать сплошной массой против отдельных колонн, разобщенных непреодолимыми преградами.

Этот расчет был обоснован, но он едва не сорвался. Французская армия была слишком малочисленна, чтобы повсюду давать отпор неприятелю, наступавшему с невероятной быстротой. Наполеон все время находился под градом пуль; ни в одном из своих сражений он не оставался так долго под ружейным огнем. Эта столь малочисленная армия, вероятно, была бы уничтожена, если бы она потеряла своего главнокомандующего. Никогда Ожеро не согласился бы повиноваться Массене. Ланн был еще в младших чинах, а к тому же командование в силу пагубного закона старшинства, быть может, перешло бы к генералу Серрюрье.

Наполеон приказал Жуберу во что бы то ни стало продержаться у Риволи до его прихода.

Выступая из Бассано с намерением подняться вдоль Бренты и вторгнуться в долину Адидже, Альвинци послал Проверу с восемью тысячами солдат на Леньяго, а Баялича с пятью тысячами - на Верону. Сам он во главе примерно тридцати тысяч человек вышел через Ровередо на Корону. Затем ему пришла чисто немецкая мысль - раздробить этот небольшой корпус еще на шесть колонн, тогда как ему следовало ввести свои войска в действие сплошной массой, в числе тридцати восьми тысяч; остальных пяти тысяч было бы достаточно, чтобы тревожить противника в долине Адидже. В то время как из шести колонн Альвинци три, общей численностью в двенадцать тысяч, теснили Жубера с фронта, генерал Люзиньян с четырехтысячным отрядом перешел на край озера Гарда, к западу от Монте-Бальдо; Люзиньян рассчитывал обойти со своими четырьмя тысячами левый фланг французов.

Квазданович с пятым отрядом в восемь тысяч человек, которым предстояло атаковать правый фланг противника, двинулся по дороге, идущей вдоль правого берега Адидже. Заметим, что артиллерия и конница, не имевшие возможности следовать за своими колоннами по непроезжим горным тропам, шли с колонной Кваздановича по прекрасной дороге, тянущейся вдоль Адидже. И, наконец, во избежание каких-либо заторов, Вукасович с шестой колонной в четыре тысячи человек шел вниз по течению Адидже левым берегом реки.

Если читатель пожелает дать себе отчет в странности этого плана, он с помощью подробной географической карты сможет убедиться в том, что в силу множества непреодолимых естественных преград ни одна из этих колонн не могла сообщаться с соседней.

Если начать с правого фланга неприятельской армии, гребень Монте-Бальдо препятствовал всяким сношениям между колонной Люзиньяна, двигавшейся вдоль озера, и тремя средними колоннами; эти последние, в свою очередь, были отделены неприступными вершинами Сан-Марко от колонны Кваздановича, вместе с которой следовали артиллерия и конница; и, наконец, между Кваздановичем и Вукасовичем находилась река Адидже.

Таким образом, все вводимые в действие колонны неприятеля шли горными дорогами и без орудий, тогда как французская армия, сосредоточенная на возвышенности Риволи, могла обстреливать эти колонны одну вслед за другой даже двенадцатифунтовыми орудиями. Гений Бонапарта сказался в том, что он отважился разгадать такой странный план. На успех этого плана противник мог рассчитывать только в том случае, если бы все австрийские колонны появились разом и действовали вполне согласованно.

Когда, около часа ночи, Жубер получил приказ своего главнокомандующего, он уже поспешно отступал. Он немедленно вернулся на свою позицию у Риволи, которую неприятель, к счастью, еще не успел занять. Около двух часов пополуночи в его расположение прибыл Наполеон. Была чудесная лунная ночь; огни австрийских биваков отражались в снегах, покрывавших вершины Монте-Бальдо, и Наполеон мог своими глазами удостовериться, что у неприятеля пять раздельных стоянок.

Утром 14 января главные силы дивизии Жубера, выйдя через Каприно и Сан-Джованни к Сан-Марко, атаковали центр неприятельских войск. Полубригада, размещенная в полевых укреплениях позади Остерии, прикрывала ее правый фланг. Ее задачей было остановить Кваздановича; считалось вероятным, что он попытается с берегов Адидже, где находились его силы, подняться на возвышенность Риволи. Массена, приближавшийся форсированным маршем, получил приказ снять одну полубригаду со своего левого фланга, чтобы сдерживать Люзиньяна, так как полагали, что тот постарается сходным движением подняться от берегов озера на возвышенность.

Жубер дрался ожесточенно, но австрийцы давали ему отпор с необычайной храбростью; эта битва - одна из тех, которые более всего делают им честь. Левый фланг французов, теснимый неприятелем, подался. Увидя это, правый фланг, которым командовал генерал Виаль, тоже отступил; к счастью, 14-й линейный полк изумительно продержался в центре и этим дал время восстановить положение. Наполеон во главе только что прибывшей колонны Массены поспешил на левый фланг Жубера. Неприятель был отброшен, и левый фланг снова занял высоты Тромбалора.

Тем временем дела в других местах приняли очень плохой оборот. Австрийцы, спустившиеся с высот Сан-Марко, усиленно преследовали французов на правом фланге. Квазданович захватил полевые укрепления Остерии; его колонна, вышедшая из глубины долины Адидже, уже поднималась по склону, ведущему к возвышенности Риволи; с другой стороны виден был Люзиньян, через Аффи направлявшийся в тыл французам.

Итак, французская армия была окружена. Наполеон нисколько не растерялся. Он приложил все усилия к тому, чтобы опрокинуть Кваздановича. У последнего был лишь один путь - через глубокую лощину, которую наши батареи простреливали насквозь. Как только голова колонны Кваздановича показалась на возвышенности, его с обоих флангов атаковала пехота, а с фронта кавалерия, которую вел в бой отважный Ласаль (впоследствии убитый при Ваграме). Неприятель был смят и отброшен в лощину. В его рядах началось расстройство, а когда на запруженной австрийцами дороге, пролегающей вдоль Адидже, французское ядро взорвало зарядный ящик, смятение и страх дошли до предела; пехота, конница, артиллерия в величайшем беспорядке отступили за Инканале.

Отделавшись от Кваздановича, Наполеон мог подумать о том, как помочь Виалю, начальнику правого фланга Жубера, поспешно отступавшему. Преследуя его, австрийцы рассыпались; двести всадников, которых Наполеон бросил на них, привели их в полное смятение, которое - невероятное дело - передалось всему их центру. Альвинци удалось снова собрать беглецов только за Тассо.

Оставался еще Люзиньян. Не встретив серьезного сопротивления, этот генерал расположился на горе Пиполо, намереваясь окончательно отрезать французской армии пути отхода. Но для этого требовалось, чтобы она предварительно была разбита.

Против Люзиньяна Наполеон выставил часть дивизии Массены, она выдерживала бой до прибытия Рея. Когда, наконец, голова колонны Рея вышла через Орцу в тыл Люзиньяна, тот, в свою очередь, оказался окруженным. Его четырехтысячный отряд был уничтожен; он вернулся на Монте-Бальдо всего с несколькими сотнями солдат.

Сражение было выиграно; то, что за этим последовало, быть может, достойно еще большего восхищения.

В самый вечер битвы при Риволи, в тот момент, когда по приказанию генералов производился подсчет австрийских пленных и когда при поименной перекличке каждая бригада убеждалась в понесенных ею огромных потерях, Наполеон узнал, что Провера, прорвав центр дивизии Ожеро, распределенной небольшими отрядами вдоль всего течения Адидже, вечером 13 января перешел эту реку; Провера направлялся к Мантуе с целью принудить французов снять с нее осаду. Наполеон рассчитал, что Жубер, соединившись с Реем, будет достаточно силен, чтобы справиться с остатками войск Альвинци; он немедленно снова двинулся с дивизией Массены на Ровербеллу, куда прибыл 15-го вечером; 14-го Ожеро, успевший снова сплотить свою дивизию, обрушился на арьергард Проверы и нанес ему большой урон.

15-го Провера подошел к Мантуе. Он предполагал войти в город через предместье Сан-Джорджо, но оказалось, что оно занято французами и превращено в укрепленный лагерь; ему не удалось установить связь с крепостью.

Битва при фаворите

16 января 1797 года в пять часов утра Провера атаковал пост Фаворита, а Вурмзер - пост Сан-Антонио. Благодаря подкреплениям, которые привел главнокомандующий, Серрюрье удалось отстоять оба поста. Вурмзер вернулся в крепость.

Провера, которого с фронта атаковал Серрюрье, с левого фланга - гарнизон Сан-Джорджо, а с правого- сам Наполеон, стоявший во главе остатков дивизии Массены, очутился в крайне тяжелом положении; оно еще осложнилось тем, что в тыл ему вышла дивизия Ожеро. Вместе с теми пятью тысячами человек, которые у него оставались, он сложил оружие.

Во второй раз в течение десяти месяцев генерал Провера прибегнул к такому способу выходить из трудного положения. Когда Наполеон, полностью разгадав неприятельского полководца, уяснил себе всю его бездарность, он затем уже никогда не упускал случая превозносить его как опасного противника, с которым лестно сражаться. Эта несложная хитрость всегда приводила к тому, что против него выставляли именно этого генерала^*.

^* (Донесение от 29 нивоза 1 года (18 января 1797 г.).

...В рядах неприятеля царили беспорядок и смятение; кавалерия, конница, пехота - все смешалось; ничто не в силах было остановить грозную 57-ю. В этот момент почтенный генерал Провера заявил о своем желании сдаться, и пр., и пр...)

В то самое время, когда Наполеон побеждал в сражении при Фаворите, Жубер действовал с энергией, достойной его славного начальника.

Уничтожение колонны Люзиньяна и отход Кваздановича на Ривальту лишили Альвинци и его центральный корпус всякой надежды на спасение. 15 января Жуберу, с необычайной быстротой бросившему две колонны на оба фланга Альвинци, удалось охватить их; австрийские войска, отрезанные от путей отступления и прижатые к провалам Короны, были почти полностью уничтожены, не успев добраться до Феррары. Около пяти тысяч человек сложили оружие.

Потеряв более половины своей армии, маршал Альвинци отвел остатки ее за реку Пьяве, оставив для защиты Тироля лишь около восьми тысяч человек. Австрийские арьергарды всюду подверглись разгрому, и наконец в начале февраля французская армия снова оказалась на тех позициях, которые она занимала до битвы при Арколе; Жубер - на Лависе, Массена - в Бассано, Ожеро - в Читаделле. Венеция со всеми ее вооруженными силами осталась позади правого фланга французской армии.

Такова была знаменитая битва при Риволи, в которой тридцать тысяч французов, сражаясь против весьма храброй армии, взяли двадцать тысяч пленных. Французская армия сражалась как никогда. Республиканские полубригады своей быстротой превзошли прославленные легионы Цезаря.

Те самые солдаты, которых Наполеон вывел из Вероны и которые 13 января дрались под Сан-Микеле, всю следующую ночь маршировали к Риволи, 14-го до самой ночи сражались в горах, 15-го возвратились под Мантую, а 16-го заставили капитулировать генерала Проверу.

Наполеон, в ту пору изнуряемый болезнью, решил после всех этих трудов отдохнуть в Вероне.