Глава XXIII. Якобинцы и Фуше

Наполеон боялся якобинцев, которых он лишил не только власти, но и привычных им занятий. Он учредил полицию для надзора за ними. У него было сильное желание отправить в ссылку всех главарей; но такая мера возмутила бы общественное мнение и надолго отдалила бы создание намеченного Наполеоном единства. Даже после изгнания главарей его не оставил бы страх перед заурядными якобинцами; по его мнению, двух десятков этих людей было бы достаточно, чтобы составить заговор и подвергнуть его жизнь опасности.

Якобинцы, пожалуй, были единственные люди, которых Наполеон когда-либо ненавидел. Возвратясь из Египта, он увидел, что подлинная власть в руках Сьейеса (которого он считал якобинцем); я говорю: подлинная, ибо Директория продолжала существовать только потому, что не нашлось еще никого, кто бы нанес ей смертельный удар; и Сьейес мог использовать какого-нибудь другого генерала так, как он использовал Наполеона.

По здравому размышлению Наполеон счел нужным доверить надзор за якобинцами бывшему якобинцу.

Он думал, что привлек Фуше на свою сторону (в чем ошибался). Он поручил ему:

во-первых, назначить на высокие должности всех тех якобинцев, которые обладали несомненными достоинствами;

во-вторых, назначить на второстепенные должности всех тех якобинцев, которые по своей деятельной натуре и восторженной любви к родине могли бы стать опасными;

в-третьих, делать все, что могло быть приятно остальным якобинцам.

Таким образом, Наполеон старался искоренить добродетельный энтузиазм при помощи себялюбия. Он считал необходимым, чтобы якобинцы были как можно более заняты на своих новых должностях. Самым ревностным из них Фуше должен был говорить: "Предоставьте мне действовать. Разве вы меня не знаете? Разве вы не знаете, к чему я стремлюсь? Поверьте, я действую для наибольшего блага партии. По своему положению я имею возможность видеть, на что способны солдаты; я зорко слежу за каждым их движением. Как только окажется возможным выступить, я вас предупрежу". И т. д. и т. д.

Фуше было предписано продолжать общение с якобинцами и видеться даже с теми из них, кто лично был наиболее враждебен ему. Иначе как бы он мог, следить за их действиями? В отношении многих важно было знать, где они проводят каждую ночь. Фуше было поручено следить, насколько в их сердцах укрепляется эгоизм, а главное, доставлять тем из них, в ком еще сохранились энергия и пыл, возможность проявить себя.

Роялистская партия пользовалась благосклонностью Наполеона. "Эти люди - единственные, которые умеют служить",- сказал он, когда г-н де Нарбонн, вручая ему письмо, положил его на отворот своей треуголки. Если бы Наполеон посмел, он окружил бы себя исключительно людьми, принадлежавшими к Сен-Жерменскому предместью.

Те из них, кого император до известной степени приблизил к себе, простодушно удивлялись, что он так щадит революционную партию, которая главенствовала открыто хотя бы в Государственном совете, в то время бесспорно являвшемся самым влиятельным политическим органом Империи. То, что происходило в Сенате и Законодательном корпусе, было всего лишь пышной декорацией.

Эти приближенные, в прошлом приверженцы роялистской партии, о которой уже была речь, разговаривая с императором, всегда испытывали страх перед ним и никогда не могли понять, как это он, император, боится чего бы то ни было.

Сначала он очень боялся всех якобинцев вообще; затем, когда первый страх улегся, он стал очень бояться Фуше и пытался заменить его сначала г-ном Паскье, а позднее - генералом Савари, герцогом Ровиго. Готовность к тирании, мужество, энергия - все это было у Савари; но, всегда служивший в армии, он совсем не знал якобинцев. Даже Паскье знал их весьма недостаточно.

В какой мере Фуше обманывал императора?