Глава XXI

Миланское наречие полно чувства (я, понятно, говорю не о чувстве любви), его интонации выражают чистосердечие и спокойную рассудительность.

Вот подробный портрет одного из участников нашего посещения Бреры. Самым важным из них был г-н Видман - человек веселый, любящий музыку, изнеженный и мало мыслящий. Я нахожу для незначительности его ума смягчающие обстоятельства. Эти люди всю свою молодость заняты любовью, они пылко наслаждаются и всецело предаются ощущению; поэтому, когда оно идет на убыль, у них остается только очень небольшое количество мыслей, которые они случайно продумали среди своих наслаждений^*.

^* (Я недавно видел его в Москве и считаю мое мнение правильным. Этот человек сразу внушает живую и естественную симпатию.)

Г-н Видман, бывший, кажется, одним из видных сановников Империи,- хотя он и находится в родстве с семейством Редзонико^*, чью фамилию он принял, ибо один из Редзонико оставил ему 50 000 франков ренты,- обладает светской вежливостью в той мере, в какой это допускает итальянская непринужденность.

^* (Редзонико - итальянская княжеская фамилия.)

Эта вежливость, которая смутила бы меня десять лет тому назад, позволила мне откинуть всякое стеснение; и я разговаривал с ним в самом благородном, самом учтивом и услужливом тоне.

В этом отношении я могу быть доволен собою и не заботиться о том, что станут говорить мои друзья, которые не понимают моей манеры вести себя.

Успех ее оправдывает. Когда мы расставались, г-н Видман подождал, пока проехала чья-то коляска, и сделал несколько десятков шагов, чтобы подойти проститься со мною и пожать мне руку.

Мы вышли от г-жи Пьетрагруа. Она дает понять, что мне следует предложить ей руку, я отказываюсь, предоставляя это г-ну Видману, тот любезно уклоняется, и наконец я, как иностранец, уступаю и имею честь предложить руку alia nostra dea^*.

^* (Нашей богине (итал.).)

Мы осматривали Бреру (я помещу ее описание в другом месте, после того как побываю там снова), а также мастерскую Рафаэлли, где делают мозаичную копию "Тайной вечери" Леонардо и где Мильорини говорил возмутительные глупости по поводу трудолюбия бедных художников, присутствовавших там и соглашавшихся с ним. Я рассказываю здесь только о том, что касается моего ухаживания и Мочениго; и то и другое одновременно - это уже немало.