Глава XXXIII

Уезжаю сегодня в ночь. Вчера, 20-го, потратил вечер на глупую немецкую пьесу Иффланда^* в Патриотическом театре. Итальянская публика открыто потешалась над нелепыми сентенциями, произносимыми по поводу солдатского хлеба.

^* (Иффланд (1759-1814) - немецкий актер и драматург.)

Ждал Анджелину и говорил себе: "Я покорен". Мне в самом деле кажется, что это любовь, но вступившая в борьбу с сильным характером. Надеюсь, что разлука меня немного излечит.

Она должна была прийти и не пришла. Неужели она кокетка, и только?

Вчера я добился полублагосклонности.

Вечером, когда я возвращался домой, мне изменило зрение и глаза у меня болели. Я долго пробыл .на грани слез.

Вчерашний день сложился весьма не в пользу немцев. Надменный аристократ и глупый льстец, которых я встретил за обедом у Вьейяра. Их пошлый разговор и еще более пошлые лица; бесконечная холодность, неизменно скучающий и наводящий скуку вид.

Вечером - неимоверная пошлость пьесы "Ministro d'onore"^* Иффланда^**. Зрители несколько раз смеялись над глупыми сентенциями, особенно над той, которая связывает звук колокольчика со служебными обязанностями канцеляриста.

^* ("Почетный чиновник" (итал.).)

^** (Однако сам Иффланд, игру которого я видел в 1813 году в Берлине, выглядит очень неглупым.)

Я был, по-моему, влюблен.

21 сентября в половине двенадцатого я одержал столь долгожданную победу.

Мое счастье было бы полным, если бы оно не являлось победой,- в чем единственно заключается счастье глупца. Мне кажется, что чистейшее наслаждение может возникнуть только с началом интимности; в первый раз - это победа; в три последующих достигается интимность. Затем наступает полное счастье, если мужчина имеет дело с женщиной острого ума и благородного характера и любит ее.

Но ты, конечно, понимаешь, что "мужчина" этот- я, в двадцать восемь лет и восемь месяцев.

Эта победа далась нелегко. Без четверти десять я отправился в маленькую церковь на углу улицы Меравилья. Я не слыхал, как пробило десять часов. В пять минут одиннадцатого по моим часам я прошел под окном - никаких следов бумаги.

Я вновь прошел в двадцать минут одиннадцатого; она подала мне знак. После очень серьезной психологической борьбы, в которой я разыграл горе и едва ли не отчаяние, она стала моею в половине двенадцатого.

Уезжаю из Милана в половине второго, в ночь с 21 на 22 сентября 1811 года.

........................................................

........................................................

........................................................