45. Графине Пьер Дарю

Вот я опять, сударыня, в этом живописном Смоленске, который сейчас немного испорчен снегом. Я только что совершил сентиментальное путешествие из Москвы сюда и прошу позволения рассказать вам о нем. Мне кажется, нет ничего прозаичнее, чем совершить путешествие, все обстоятельства которого мы предвидим заранее. Когда едешь из Парижа в Страсбург, знаешь названия почти всех почтовых станций, ругаешь некоторых кучеров, говоришь хозяевам иных гостиниц, что они мошенники. Ну, разве не так? Но что может быть скучнее? Почти радуешься, если сломается колесо: как-никак, получаешь какое-то ощущение.

Вместо этого я только что совершил очаровательное путешествие. Три или четыре раза в день я испытывал поочередно то крайнюю скуку, то крайнее наслаждение. Надо признать, что наслаждения эти не отличались утонченностью. Одно из самых острых было, когда однажды вечером я нашел несколько картофелин и съел их без соли с заплесневелым солдатским хлебом. Теперь вам понятно наше отчаянное состояние. Оно продолжалось восемнадцать дней: я выехал из Москвы 16 октября и добрался до Смоленска 2 ноября. Граф Дюма приказал мне отправиться с обозом из 1 500 раненых, охраняемых отрядом в 200 или 300 солдат. Представьте себе огромное множество маленьких повозок, ругань, постоянные ссоры; все эти повозки наезжают одна на другую, валятся в невылазную грязь. Каждый день мы непременно проводили два или три часа в грязной канаве в полнейшей беспомощности. Вот когда я проклинал свою глупую мысль поехать в Россию. Вечером, после того как мы шли пешком целый день и прошли при этом всего три или четыре мили, мы становились на бивуак и ненадолго засыпали, дрожа от холода.

24 октября, когда мы разжигали костры, нас вдруг окружили тучи людей и начали нас расстреливать. Полное смятение, проклятия раненых; с огромным трудом нам удалось заставить их взяться за ружья. Мы отбиваем неприятеля, но понимаем, что нам еще предстоят немалые приключения. Среди наших раненых был храбрый генерал по фамилии Мурье, который объяснил нам наше положение. Так как мы были атакованы в тот вечер огромной ордой пеших людей, то перед нами, по-видимому, было четыре или пять тысяч русских, частью регулярных войск, частью восставших крестьян. Нас окружили, и отступать было так же опасно, как и идти вперед. Мы решили провести ночь не ложась и на следующий день, на рассвете, построиться в батальонное каре, поместить раненых в середину и сделать попытку прорваться сквозь русских; если бы нас стали теснить, мы бы бросили наши повозки, снова построились бы маленьким батальонным каре и скорее бы дали перебить себя до единого, чем сдались бы крестьянам, которые все равно не спеша закололи бы нас ножами или убили бы другим каким-либо приятным способом.

Приняв это отважное решение, мы стали готовиться. Каждый складывал в узел наименее необходимые вещи, которые собирался бросить при первом же нападении, чтобы облегчить повозку. Я ночевал вместе с пятью или шестью ранеными полковниками; неделю тому назад я еще не был с ними знаком, а в дороге они стали моими самыми близкими друзьями. Среди них есть даже один, которого я обещал рекомендовать г-же Мику^*. Это большая смелость с моей стороны, но дело в том, что этот человек действительно вполне заслуживает рекомендации, зовут его г-н де Колларт, он командует II гусарским полком и будет жить в Льеже.

^* (Г-жа Мику д'Юмон - супруга льежского префекта, подруга г-жи Дарю.)

Все эти люди были согласны в том, что мы пропали. Они раздавали свои наполеондоры слугам, чтобы попытаться спасти хоть немного денег. Все мы стали близкими друзьями. Мы выпили последнее оставшееся у нас вино. На следующий день, который должен был стать для нас таким значительным, мы все выступили пешком, шагая возле наших колясок, вооруженные с ног до головы пистолетами. Стоял такой туман, что за четыре шага ничего не было видно. Мы беспрестанно останавливались. У меня был томик г-жи дю Деффан^*, который я прочел почти весь. Враги не сочли нас достойными своего гнева; только вечером на нас напали несколько казаков и нанесли удары пиками пятнадцати или двадцати раненым.

^* (Г-жа дю Деффан, маркиза (1697-1780), известна своей перепиской со многими замечательными людьми XVIII века, в том числе с Вольтером, Орасом Уолполом, Даламбером, Монтескье и др. Переписка ее была опубликована после ее смерти.)

Вот, сударыня, самое интересное приключение во время нашего путешествия. По справедливости я должен был доложить вам о нем. Хотя я ни на минуту не переставал надеяться, в течение ночи я, вероятно, как и все, подводил итог своей жизни и горько упрекал себя в том, что не сумел выразить вам, до какой степени я вам предан.

Во время этих смехотворных тревог его величество оттеснял русских на Калужскую дорогу и давал великолепные сражения, способные навеки прославить нашу армию. Прибыв в Смоленск, я устроил там квартиру его превосходительству^*. Жду его с нетерпением, ибо боюсь, как бы адъютант какого-нибудь раненого генерала не отнял ее у меня.

^* (Его превосходительство - граф П. Дарю.)

Г-н граф Дюма был болен сильнейшим воспалением легких. Он должен прибыть сегодня вечером, а г-н Дарю, говорят,- завтра утром. Он чувствует себя очень хорошо, так же как и г-н Клеман де Рис^*.

^* (Клеман де Рис, Эмиль (1786-1836) был военным в эпоху Наполеона и пэром Франции при Реставрации.)

Примите, прошу вас, сударыня, выражение моего глубокого почтения и соблаговолите напомнить обо мне г-же де Нардо и князю. Надеюсь, что ваша беременность протекает благополучно.