68. Г-же Дембовской

(Дембовская, урожденная Метильда Висконтини - миланская дама, которой Стендаль был увлечен в 1818-1821 годах.)

Сударыня,

Я хотел бы написать вам хоть сколько-нибудь забавное письмо, но я провожу жизнь с добрыми буржуа, которые целый день заняты ценами на зерно, здоровьем своих лошадей, своими любовницами и своим домом. Я завидую их шумной веселости, их непритязательному счастью; если сердце их может удовлетвориться такими грубыми вещами, как же им не быть счастливыми? И, однако, они блуждают наудачу среди подводных камней, которых, кажется, так легко было бы избежать, и они тоже почти всегда несчастны. Они не имеют никакого отношения к миру, интересующему нас; для них он неведомая область. Одна вещь их сильно поразила: по их словам, г-жа Аннони наверняка завела себе любовника; такая красивая женщина опять досталась русскому, потому что, по всеобщему мнению, г-н Пален как будто заполучил маленькую Л., генуэзку. Итак, это некий г-н Берг, которого я знаю,- очень красивый малый, но, быть может, самый сухой, самый неестественный и самый болтливый человек, какого только можно встретить, даже отдаленного понятия не имеющий об искреннем чувстве; он убедил г-жу Аннони, что обожает ее и, более того, что она его тоже обожает. Они только и делали, что читали вместе чувствительные романы. Здесь она не слушала ни одного слова в пьесе, потому что все время разговаривала с ним. Последнее достоверно, но в остальном я сомневаюсь.

Самое большое удовольствие, которое я получил сегодня, было, когда я ставил дату на этом письме. Живу той мыслью, что через месяц буду иметь счастье увидеть вас. Но что делать в течение этих тридцати дней? Надеюсь, что они пройдут, как и девять длинных дней, которые только что протекли. Каждый раз, как заканчивается какое-нибудь развлечение, какая-нибудь прогулка, я снова остаюсь с самим собой и ощущаю ужасную пустоту. Я обсуждал тысячу раз, я доставлял удовольствие тысячу раз повторять себе самые незначительные вещи, которые вы говорили в последние дни, когда я имел счастье вас видеть. Мое усталое воображение уже не в силах представлять себе картины, которые отныне слишком связаны с ужасной мыслью о вашем отсутствии, и я чувствую, что с каждым днем в моем сердце становится все мрачнее.

Я немного утешился в церкви Мадонны дель Монте: я вспомнил божественную музыку, которую слышал там прежде. На днях я уезжаю в Милан, навстречу одному из ваших писем, потому что я все же рассчитываю на ваше человеколюбие и верю, что вы не откажете мне в нескольких строках,- вам так легко их начертать, а они так драгоценны, так утешительны для отчаявшегося сердца. Вы, конечно, слишком уверены в вашей абсолютной власти надо мной, чтобы вас хоть на мгновение мог остановить напрасный страх, что, отвечая мне, вы как бы поощряете мою страсть. Я знаю себя: я буду любить вас весь остаток жизни; что бы вы ни сделали, это нечего не изменит в мечте, завладевшей моей душой, в мечте о счастье быть любимым вами и в презрении, внушенном мне ею ко всякому другому счастью! Наконец, у меня потребность, жажда видеть вас. Я, кажется, отдал бы остаток жизни, чтобы поговорить с вами в течение четверти часа о самых безразличных вещах.

Прощайте, я покидаю вас, чтобы быть еще ближе к вам, чтобы сметь говорить с вами со всей откровенностью, со всей силой страсти, меня пожирающей.

Анри.