|
87. Минье
()
Париж, четверг, 31 марта 1825 года.
Сударь,
Чтобы быть художником, теперь, после всяких Лагарпов, нужно обладать железной решимостью. Надо думать о критиках еще меньше, чем молодой драгунский офицер думает о госпитале и ранах, когда бросается со своим эскадроном в атаку. Полное отсутствие смелости мешает нашим бедным поэтам подняться над уровнем посредственности. Надо писать так, чтобы тебе самому было приятно, писать так, как я пишу вам это письмо; мне пришла в голову эта мысль, и я потянулся к бумаге. Из-за отсутствия смелости мы больше не имеем художников. Вы не станете отрицать, что Канова и Россини - великие творцы. Однако мало кто так презирал критиков, как они. Около 1785 года в Риме, пожалуй, не было ни одного ценителя, который не считал бы произведения Кановы смехотворными.
При первой нашей встрече вы скажете мне, когда и с какого времени начался этот век, неспособный рождать художников. Разве не великие поэты Монти, Байрон и в особенности Вальтер Скотт? Решусь утверждать, что художник Прюдон и поэт Беранже будут признаны потомством.
Гений, которому сегодня было бы семнадцать лет, выразил бы то сочетание высоких мыслей и глубоких чувств, которое свойственно гению, скорее в форме патриотических речей, подобных речам генерала Фуа*, чем в форме философских трактатов, как Руссо, Паскаль и Монтескье. Я даже думаю, что родись Мольер в наши дни, он предпочел бы стать депутатом, чем сочинителем комедий. Каждый век имеет своих гениев; иногда они уходят, так и не проявив себя, как это случилось с теми, кто родился в IX и X веках. Каждая эпоха сосредоточивает все свое внимание на какой-нибудь отрасли человеческих знаний: в ней только и заключена жизнь. Во времена Петрарки** открывали и публиковали древние манускрипты. В наше время, увы, политика обкрадывает литературу, которой занимаются, за неимением лучшего. Имею честь, и т. д.
* ()
** ()
С.
|