|
91. Г-же Альберте де Рюбампре, Париж
()
Триест, 19 февраля 1831 года.
Мне кажется, что я не совсем такой, как вы говорите, милый друг! Я не так уж хочу ордена. Настанет день, когда мне было бы приятнее его не иметь; но я не знаю, буду ли я во Франции, когда ваша премудрость дарует нам республику.
Три дня тому назад я получил письмо, вроде вашего, и, пожалуй, похуже, так как, исходя из того, что Жюльен* негодяй, а это мой портрет, со мной решили поссориться. Во времена Императора Жюльен был бы в высшей степени честным человеком; я жил во времена Императора, следовательно... Но это неважно; если бы я был красивым белокурым молодым человеком с тем меланхолическим выражением лица, которое сулит наслаждения в модном вкусе, моя приятельница не сочла бы меня таким уж негодяем.
* ()
Нас здесь двадцать человек. Французский консул бывает на втором или на первом месте во время официальных церемоний. У этих народов церемония - всё; ведь женщина считается хорошенькой лишь в том случае, если она надевает на каждый бал новое платье. Но пять или шесть консулов имеют ордена; у моего предшественника и у его предшественника они были; поэтому и мне надо его добиваться. Я его заслуживаю за Берлин, за Вену, за Москву. Император не дал бы ордена за это; но все глупцы, которым дали его с тех пор, не видали Москвы. Если бы не людская зависть, я бы вам сказал, что при возвращении из Москвы, кажется, в Борисове, г-н Дарю благодарил меня от имени Императора; там были г-н де Пасторе и г-н Лабиш, теперешний начальник отделения при г-не де Монталиве*. Лабиш порядочный человек и подтвердит мои слова, если помнит эту историю; ибо тогда все были бледны и каждый откровенно думал только о себе. Вот, милый друг, мои мысли об ордене, и в течение двух лет я его получу, если он не будет упразднен при первом умном министре внутренних дел. Если мое тщеславие оскорбляет ваше, я не стану носить этот будущий орден во Франции.
* ()
Удовольствие данного момента превышает для меня все. Будь я Жюльеном, я заходил бы четыре раза в месяц в редакцию "Globe" или нанес бы визит с соответственными результатами - маркизу Пасторе*: ответьте на это, завистливая женщина! Я ни разу не был в Люксембургском дворце, пока Пасторе был канцлером. А между тем г-н Дасье**, из Библиотеки, дал мне ясно понять, что он уступил бы нажиму со стороны Пасторе.
* ()
** ()
Жюльен извлек бы выгоду из всего этого и еще более из салона г-жи Обернон* и дружбы Беранже. Если бы во время царствования Карла X существовало такое же разумное министерство, как то, которое у нас сейчас, Беранже обязательно бы стал рано или поздно корифеем литературы. Мериме скажет вам, что я пренебрегал даже Великим гражданином**, и зря, потому что эта семья вела себя героически по отношению ко мне. Собственно говоря, я обязан всем Фьоре*** и г-же де Траси****. А вы видите, что прежний друг или знакомый, Аполлинер, покинет лавочку, не дав мне ни малейшего кусочка от своего счастья. Вы думаете, что я верю в успех "Красного", и вы хотите меня наказать, но по силе наказания я вижу, каким большим рисуется вам успех.
* ()
** ()
*** ()
**** ()
Взгляните на наших художников: Жерара*, Гро и др.; их хвалят. Через двадцать лет после смерти их не будут считать даже равными всяким Бонифачо**, Пальма Веккьо***, Маратта****, Порденоне***** и другим третьестепенным художникам счастливой Италии. Говорится это для того, чтобы вас успокоить, а между тем нет ничего вернее. Предположим - я говорю, предположим, так как из всех газет читаю только "Quotidienne" и "Gazette de France" и в точности ничего знать не могу,- предположим, повторяю, что "Красное и черное" имеет успех. Через двадцать лет книгопродавцы и публика будут ценить его меньше, чем "Португальскую монахиню"******, "Жака-фаталиста"*******, "Марианну"******** и т. п. Если вы еще сердитесь, вы решите, что я лгу. Но как, черт возьми, я могу доказать, что я не лгу? До сих пор вот уже три женщины пишут мне ужасы по поводу Жюльена, и женщины, из которых одна питает ко мне нежную дружбу. Не считайте же, что я так уж горжусь успехом. Затем считайте, что я желаю ордена, но если вместо ордена вы захотите направить меня в Неаполь или Геную, мне это будет еще приятнее. Если вы пожелаете увеличить мою радость, устройте, чтобы такая здравомыслящая страна, как Нью-Йорк, возымела дух и климат Италии, ее искусство, ее развалины. Пошлите меня туда и считайте меня последним человеком, если я когда-либо попрошу у вас орден.
* ()
** ()
*** ()
**** ()
***** ()
****** ()
******* ()
******** ()
Вы знаете, что меня посылают в Чивита-Веккью; но как туда попасть? Повстанцы* перерезали дороги к Сполетто и к Перуджии. Вокруг армий обеих сторон банды разбойников, которые держат в своих руках деревню. Я, вероятно, проеду в Геную и оттуда на корабле в Рим. К черту повстанцев! Забудьте ваш гнев; через полгода никто не будет говорить о "Красном", и я вам признаюсь: я никогда не был в России, это был мой брат** Анри-Марк, чьи бумаги я взял, и это могло сойти, так как меня зовут Мария-Анри, инициалы те же.
* ()
** ()
|