105. Герцогу де Бройлю

(Де Бройль, Виктор (1785-1870) - пэр Франции, министр иностранных дел с октября 1832 по апрель 1834 года и с марта 1835 по февраль 1836 года.)

Господин герцог,

Буду иметь честь представить на рассмотрение вашего превосходительства несколько маленьких фактов, касающихся Тосканы. Вероятно, опытный посол, находящийся в этой стране, уже познакомил с ними ваше превосходительство, но так как приступ подагры задержал меня на несколько дней в Лукке и Флоренции, я воспользовался досугом, чтобы написать это письмо.

В ночь с 31 декабря на 1 января во Флоренции распространили прилагаемый небольшой памфлет. Цифры этого памфлета немного преувеличены в неблагоприятном смысле для правительства его королевского высочества. Я вернусь ниже к этому памфлету, который, по всей вероятности, стоит в связи со следующим фактом, кажущимся мне очень важным для влияния в будущем королевского правительства в Тоскане.

1 января на большом приеме е. к. высочество великий герцог отвел в сторону толкового, но очень робкого человека, который слывет одним из умнейших людей в стране. Е. к. в., отведя его в ту часть зала, где его слова не могли быть услышаны, сказал ему: "Теперь, когда предприятие в мареммах^* закончено, я хочу предпринять судебную реформу в Тоскане".

^* (Мареммы - прибрежный район близ Пизы, болотистое, нездоровое место, рассадник малярии. В 1828-1832 годах тосканским правительством были проведены работы по осушению болот Маремм.)

Лицо человека, у которого спрашивали совета, выразило, вероятно, самое глубокое недоумение, по-тому что е. к. в. повторил это своеобразное вступление. Этот приватный разговор длился сорок пять минут, и все, что е. к. в. высказал своему собеседнику, свидетельствует о том, что этот нерешительный человек, видимо, принял теперь твердое решение. Е. в. имеет намерение дать Тоскане кодекс законов или, по крайней мере, издать ряд указов, выполняющих роль кодекса.

Он хочет, между прочим, ввести трибуналы первой судебной инстанции, состоящие из трех судей, как во Франции. Великий герцог Петр-Леопольд^*, создавший благоденствие Тосканы, дал этой стране полную свободу торговли, превосходную муниципальную организацию, но у него не хватило времени осуществить судебную реформу. Многочисленные интересы, которые были бы задеты тогда этой реформой, заставили великого герцога Леопольда заняться столь длительными подготовительными мерами, что, прежде чем он успел прийти к какому-либо решению, он оказался призванным на австрийский престол. Теперь я считаю неоспоримым фактом, что, если е. в. царствующий великий герцог примет французский кодекс или, что то же, кодексы, действующие в данное время в Неаполе, французское влияние в Тоскане будет скоро равным, если не большим, чем влияние Австрии.

^* (Леопольд - великий герцог Тосканский с 1763 года, в 1790 году стал австрийским императором под именем Леопольда II.)

В глазах боязливых и умеренных людей, составляющих огромное большинство образованных тосканцев, принадлежащих к богатым и дворянским слоям, судебная реформа, которая дала бы Тоскане действующий в настоящее время в Неаполе кодекс, была бы почти равносильна конституции.

Я не могу судить, какое значение придает королевское правительство преобладанию своего влияния в Тоскане. В случае если бы Франция проявляла лишь второстепенный интерес к маленькой стране, имеющей лишь 1 378 000 жителей, подробности, в которые я вхожу, покажутся слишком длинными. Во всяком случае, поскольку я знаю Тоскану больше тридцати лет, я их считаю точными.

Если бы королевское правительство оценило в 40 000 франков заинтересованность Франции в преобладающем влиянии в Тоскане, я думаю, что при разумном расходовании этой суммы можно ввести в Тоскане неаполитанские кодексы.

Е. к. в. великий герцог одарен всеми добродетелями. Предоставленный самому себе, е. в. управлял бы своим государством со всей бдительностью и со всей мудрой предусмотрительностью прекрасного отца семейства. Но этот государь робок от природы, у него мало уверенности в себе. За последние год или два корыстные советы герцога Моденского до такой степени раздражили эту природную боязливость, что вызвали е. в. на ряд суровых мер, не имевших бы значения в другом месте, но неосторожных в Тоскане, где умы привыкли уже пятьдесят лет рассуждать обо всем со свободой, ограниченной лишь робостью, свойственной этой стране. После того как по распоряжению е. к. в. в прошлом сентябре несколько молодых людей были посажены в Ливорнскую цитадель, выход этих молодых людей после ста дней тюрьмы превратился в своего рода триумф. Ливорнский губернатор счел своим долгом пригласить их обедать на другой день после их освобождения. Очень вероятно, что прилагаемый памфлет произвел сильное впечатление на е. к. в.

Как бы то ни было, возвращаясь к такому важному факту, как объявление о судебной реформе, сделанное по секрету одному из самых робких людей в Тоскане, мы должны ожидать, что это решение произведет самое неприятное впечатление на герцога Моденского и на Австрию. Можно думать, что, если Австрии не удастся отвести удар судебной реформы, она будет стараться повлиять на принятие австрийского кодекса, действующего в Милане. Принятие этого кодекса, естественно, повлечет за собой ряд политических постановлений (касающихся паспортов, "Молодой Италии"^* и т. д.), которые делают из Миланского государства предмет ужаса для тосканцев и в то же время зависти для жителей Болоньи и Феррары.

^* ("Молодая Италия" - тайное революционное общество, основанное в 1831 году Мадзини; общество ставило своей задачей освобождение и национальное объединение Италии.)

Влияния министра иностранных дел, старого Фоссомброни^*, более не существует. Две причины привели к концу это долгое министерство: Фоссомброни, столь вежливый со всеми, как говорят, очень грубо обходился с ныне царствующим великим герцогом в бытность его еще наследным принцем. За отсутствием денег е. в. отказывал себе в удовольствии заказать портрет на фарфоре своей маленькой дочери. Во-вторых, существовало известное ревнивое соперничество строителей. Г-н Фоссомброни осушил долины Кьяны, е. в. предпринял осушение маремм Гроссето, отведя туда русло Омброне и всех соседних потоков, которые своими наносами повысили почву. Это предприятие, действительно замечательное, является вопросом самолюбия для великого герцога, но в глазах экономных тосканцев имеет ту отрицательную сторону, что обошлось в 12 или 15 миллионов лир. Лира стоит 84 сантима. В 1833 году вместе с влиянием Фоссомброни прекратилось в Тоскане то, что можно было назвать министерским правительством. До падения этого ученого министра государь соглашался на меры, которые ему совершенно не нравились, но которые были рекомендованы министром.

^* (Витторио Фоссомброни (1754-1844) был ученым-математиком.)

Влияние г-на Фоссомброни сменилось, как выражаются тосканцы, правительством камарильи, что можно было бы назвать личным правлением великого герцога.

Человек, пользующийся наибольшим доверием принца,- это г-н Чемпини, министр финансов. Г-ну Чемпини, может быть, около 54 лет. Он, кажется, сын крестьянина; уверяют, что в 1798 году он был якобинцем. Впоследствии он некоторое время занимался адвокатурой. Утверждают, что у него нет дарования для этой профессии. По моему мнению, в этой стране бесхарактерных людей Чемпини может сойти за энергичного человека, что не мешает ему весьма бояться La giovine Italia^*.

^* (Молодой Италии (итал.).)

После г-на Чемпини самым значительным влиянием пользуется Феличи - личный секретарь е. к. в. Основной чертой характера Феличи является честность. Это человек 43 лет, одаренный достаточными талантами. Г-н Феличи не блещет тем, что в Тоскане называется красноречием; это человек, редко говорящий об общих принципах, составляющих основу правительств. Он начал свою карьеру с судебной должности, аналогичной месту заместителя прокурора во Франции. Он большой сторонник введения кодексов в особенности организации судебных установлений по французскому образцу. Тосканцы надеются, что мало-помалу влияние Феличи станет равным влиянию Чемпини. Но другое влияние, значительно более скрытое и глубокое, уравновешивает воздействие гг. Чемпини и Феличи. Вдовствующая великая герцогиня влияет на е. к. в. постоянно и повседневно, что можно сравнить с влиянием г-жи де Ментенон^* на Людовика XIV. Великий герцог питает к ней дружескую привязанность и уважение. Вдовствующей великой герцогиней руководит глубокое благочестие. Она является подлинным вождем санфедистов. Моденская "Voce della Verita" может считаться почти официальной газетой этой секты, которую сравнивают G тем, чем была в 1828 году во Франции конгрегация^**. Начальник штаба санфедистов, который, естественно, пользуется величайшим доверием у вдовствующей великой герцогини,- это монсиньор Парети, епископ Фьезоле.

^* (Де Ментенон, Франсуаза д'Обинье, маркиза (1635-1719) - фаворитка, затем морганатическая супруга Людовика XIV. Оказывала на короля огромное влияние, использованное церковью в своих интересах.)

^** (Конгрегация - так в эпоху Реставрации называлась во Франции тайная религиозная организация, созданная для борьбы с либеральным движением.)

Министр финансов г-н Чемпини принадлежит к камарилье, но, как думают, важных тайн санфедисты ему не доверяют.

Министром, тесно связанным с камарильей и, может быть, ее подлинным вождем является г-н Павер., До Феличи г-н Павер был личным секретарем е. к. в., а теперь он министр без портфеля. Тосканские либералы предполагают, что существует тайная комиссия, ведающая расследованием и пресечением политических преступлений. Эта комиссия, по признанию е. к. в. великого герцога, находится будто бы в непосредственном ведении камарильи, представленной епископом Фьезоле. Секретарем этой комиссии, фактически настоящим министром тосканской полиции, является г-н Паоли. Министр полиции Болонья (presidente del buon governo^*) представляет собой то, что называется в просторечии подставным лицом. В его кабинете всегда можно видеть г-на Паоли; он ничего не может делать без ведома последнего.

^* ("Buon governo" - так называлась тайная канцелярия тосканской полиции.)

Мне неизвестно, в какую сумму оценивает королевское правительство победу французского влияния в Тоскане. Я предполагаю, что можно надеяться на полный успех, сделав преподношение в тысячу наполеондоров Чемпини в той форме, которая называется здесь con buone maniere^*, подарок в 500 наполеондоров г-ну Паверу и в 500 г-ну Паоли, все это в том случае, если будут приняты кодексы, действующие в настоящее время в Неаполе. Предложив деньги г-ну Феличи, можно все испортить. Подарок Фьезольскому епископу можно преподнести только через какого-нибудь высокопоставленного представителя духовенства. Епископ Фьезоле может претендовать на высшие церковные должности Тосканы. К счастью для нас, Австрия не предлагает подарков или предлагает их очень неловко тем обычно необеспеченным и трепещущим за свое ближайшее будущее людям, которые занимают в Италии подступы к власти. Это наблюдение относится и к одному большому соседнему двору. Если бы принятие Тосканой неаполитанских кодексов представляло некоторый интерес, было бы, пожалуй, возможно добиться рекомендации их со стороны неаполитанского двора, узнавшего якобы через общественную молву о судебной реформе, намечаемой е. к. в. Эти намерения, покрытые тайной во Флоренции 2 января, станут, быть может, темой всех разговоров в феврале.

^* (С соблюдением приличий (итал.).)

Чтобы уловить смысл, без сомнения, преувеличенных жалоб, высказанных в прилагаемом памфлете, надо помнить некоторые статистические данные и не забывать, что любовь к деньгам - почти единственная страсть тосканцев.

... В этой стране приходится иметь дело с людьми бедными, по большей части одержимыми страхом увольнения и еще большим страхом полного переворота, который может ввергнуть их в нищету. Эти соображения, пожалуй, можно отнести и к одному из соседних дворов. Довольно часто случается видеть, что на благополучное разрешение какого-нибудь дела почти хватило бы тех денег, которые тратятся на курьеров, везущих распоряжение по этому делу. Если бы решились на некоторые благоприятные для гг. Чемпини, Павера и Паоли предложения, хорошо бы сделать это раньше, чем эти господа составят себе определенное мнение о судебной реформе.

Хотя это письмо по своей длине переходит за границы обычного, я позволю себе добавить несколько мелких фактов, которые, без сомнения, уже давно известны министерству. Мои данные от 1 января 1834 года будут иметь лишь ту ценность, что подтвердят более старые сведения.

Великая герцогиня, супруга е. к. в., не могла бы, вероятно, служить посредницей между неаполитанским и флорентийским дворами. Великий герцог постоянно беседует со своей женой, но она не сумела подчинить его своему влиянию. По-видимому, великая герцогиня в отчаянии от своей судьбы. Она до такой степени скучает при этом дворе с монастырским укладом, составляющим полную противоположность неаполитанскому, что за обедом, например, ей остается только смотреть на слуг, смеяться над тем, что они делают, и чуть ли не вместе с ними. Этой принцессе, по-видимому, еще не приходило в голову бороться с влиянием вдовствующей великой герцогини.

Возможно, что г-ну Фоссомброни, игравшему прежде первую роль, надоест настоящее положение; его преклонный возраст дает повод опасаться и другой причины для перемены. В таком случае министерство иностранных дел досталось бы г-ну Корсини. Вся работа этого департамента выполняется, в сущности, одним г-ном Корсини. Это также обращенный якобинец. Г-н Корсини, один из самых честолюбивых людей Тосканы, начал свою жизнь обработкой вручную льна, затем был переписчиком. Это человек 45 лет, довольно бедный, часто пьяный, без воспитания, говорящий о делах лишь в гневном тоне, которого было бы легко убедить,- разумеется, если считать, что столь маленькая страна этого стоит,- принять пенсию в 4 или 5 тысяч франков до тех пор, пока им будут довольны.

Чтобы уловить смысл жалоб, вероятно, преувеличенных, выраженных в прилагаемом памфлете, надо вспомнить некоторые статистические данные и но терять из виду, что любовь к деньгам, и в особенности страсть к обогащению путем многолетней экономии, несравненно более могущественны в тосканских сердцах, чем любовь к свободе. В этом отношении Болонья и Флоренция, такие близкие соседки, отличаются друг от друга самым разительным образом.

Количество служащих, которые покупают значительные имения, прослужив восемь или десять лет с окладом в 6 000 франков, очень велико. Превосходной администрации, данной Петром-Леопольдом коммунам, нанесен большой ущерб приказом открыть счет расходам, объекты которых поставляются правительством.

Либералы говорят, что 1 378 000 жителей Тосканы платят государю 25 миллионов лир. Лира стоит 0 фр. 84 сант. Тоскана насчитывает 700 000 землевладельцев, более чем половину жителей. Замечательная пропорция!

Средняя цифра доходов этих 700 000 землевладельцев равна 500 экю (экю стоит 5 фр. 88 с), на половину паоло больше, чем франческоне.

Предполагают, что нынешняя финансовая администрация Тосканы сводит бюджет с активом, исчисляемым в 1 500 тысяч лир. Но все это покрыто глубочайшей тайной.

Некоторые либералы оценивают сумму выплачиваемых налогов в 30 миллионов лир.

В Тоскане не существует муниципальной ввозной пошлины. Поступления, взимаемые таможней у ворот Флоренции, доходят, говорят, до 3 миллионов лир. Вот где коренится настоящая причина недовольства, которое еще усугубилось за последние два года. Даже более неограниченный властелин, чем е. к. в., приобрел бы всеобщую любовь, если бы уменьшил наполовину этот трехмиллионный налог; здесь жаждут уменьшения налогов, а не свободы, и это составляет, повторяю, полную противоположность Папской области. За быка, предназначенного на скотобойню, при входе во Флоренцию платят 70 лир.

Ловкий адвокат может заработать во Флоренции 21000 лир в год. Этот адвокат будет платить только 40 лир личного налога. Землевладелец, которому земля приносит 21 000 лир дохода, платит государству 5 250 лир.

Либералы предполагают, что е. к. в. царствующий великий герцог нашел в казначействе 12 миллионов лир, а осушение маремм поглотило 15 миллионов.

На основании этих цифр нетрудно будет оценить прилагаемый памфлет.