116. Г-ну Левавассеру, Книгоиздателю, Париж

Я, право, растроган, сударь, любезным письмом, которое вы потрудились мне написать. По природе я не общителен, люди мне по большей части надоедают. А следовательно, многие с радостью стали бы повторять: "Он не занимается своим делом; видите, у него есть время писать всякую чепуху". А что, если в этой чепухе оказались бы насмешки над нелепостями, полезными могущественным людям? Что сказал бы ваш приятель "Journal des Debats"? Можно говорить все, если только вы не будете касаться ни того, ни этого, ни еще другого, и все это приводит к тому, что мы должны вернуться к литературе Империи.

Итак, я сочинил роман^*, стиль которого, надеюсь, не такой рубленый, как стиль "Красного",- два толстых тома или три тоненьких. Если бы литература давала мне три тысячи франков в год, я послал бы вам "Зеленого охотника", потому что я предпочитаю счастье писать всякие сумасбродства удовольствию носить шитый мундир, стоящий восемьсот франков.

^* (Я сочинил роман.- Речь идет о романе "Люсьеа Левен". "Зеленый охотник"- одно из предполагаемых названий романа.)

Я купил по очень дорогой цене старые рукописи шестнадцатого или семнадцатого века, на которых уже пожелтели чернила. Они содержат повести, написанные полулитературным языком того времени, который я, впрочем, очень хорошо понимаю; каждая из них занимает около восьмидесяти страниц, по содержанию они почти неизменно трагичны. Я назову их "Римскими повестями". В них нет ничего пикантного, как у Тальмана де Рео, они мрачнее и интереснее. Хотя любовь играет в них большую роль, в глазах умного человека эти повести были бы полезным дополнением к истории Италии шестнадцатого и семнадцатого веков. Именно такие нравы и породили Рафаэля и Микеланджело, которых так глупо пытаются возродить в академиях и училищах живописи. Забывают, что нужна смелая душа, чтобы водить даже самой искусной кистью, и выращивают только жалких людишек, вынужденных ухаживать за начальниками департаментов, для того чтобы получить заказ на картину.

Теперь я пишу книгу, которая, быть может, окажется большой глупостью; это "Моя исповедь"^*. За исключением стиля, это почти "Исповедь" Жан-Жака Руссо, но более откровенная. Я начал с русской кампании 1812 года; меня вывели из себя пошлые писания г-на де Сегюра^**, который хочет урвать себе орден Почетного Легиона первой степени. Наряду с походом в Россию и двором императора там описываются любовные похождения автора; это прекрасный контраст. (Прекрасный здесь означает сильный.) Быть может, из-за своей откровенности эта рукопись получится слишком скучной, чтобы ее можно было опубликовать.

^* ("Моя исповедь" - "Жизнь Анри Брюлара".)

^** (Де Сегюр, Филипп-Поль, граф (1780-1873) - французский генерал и историк. Написал "Историю Наполеона и Великой Армии в 1812 году". Об этой книге и говорит Стендаль.)

Я слышал, что вы объявили о новом романе г-на Стендаля. В добрый час; итак, если я получу в наследство три тысячи франков ренты, я пошлю вам "Зеленого охотника", который будет очень горд, что о нем объявляли в течение двух или трех лет. Этот роман можно также назвать "Премольские леса", если это вам больше подходит. Вот, сударь, все, что я сейчас могу сделать в литературном отношении.