117. Герцогу де Бройлю

Я почти осмеливаюсь утверждать, что в отношении финансов в этой стране все потеряли голову: одно у них противоречит другому. Например, если говорить о том, что происходит у меня на глазах, то я видел бюджет таможни Чивита-Веккьи. В этом бюджете при расчете сборов никоим образом не принимается во внимание то, что пропущено таможней в 1834 году, а то, что известно о количестве товаров, проданных негоциантами этой страны. Между тем каждый раз, как в Чивита-Веккью приезжает какой-нибудь кардинал, его люди являются к торговцам тканями и предлагают им перевезти их товары в Рим за цену, равную половине пошлины; обычно сходятся на одной трети. Количество товаров, увезенных папскими экипажами во время его последних посещений города, невероятно. Так как в Чивита-Веккье порто-франко, таможня имеет контору у городских ворот, чтобы взимать пошлину при въезде во владения его святейшества. При мне на почту прибыл огромный тюк шелка под видом писем. Послали за таможенным чиновником, обслуживающим почту. Пощупав сверток, он тотчас же убедился, что в нем были шелковые ткани, и радостно воскликнул, что по прибытии в Рим пакет должен быть конфискован. Но, посмотрев на адрес, он осекся и заговорил иначе. То был адрес одного кардинала... Г-н Н..., бывший полицейский комиссар в Чивита-Веккье, а теперь служащий на почте в Риме, брал и берет сукно и дорогие ткани у всех торговцев Чивита-Веккьи, слишком вежливых для того, чтобы потребовать у него плату. Я видел, как он взял пару красивых пистолетов. Мне не очень приятно писать о таких подробностях, которые могут показаться невероятными; чтобы предупредить подобные упреки, привожу имена... Монсиньор Тости до сих пор был совершенно честным человеком, но у него не хватает ума, и он ненавидит всех тех, кто им наделен. Слава богу, папа еще не в таком стесненном положении, чтобы ему приходилось пользоваться услугами достойных людей.

Я прошу у вашего превосходительства извинения за свой плохой почерк; у меня есть основания нисколько не доверять тем, кто меня окружает, и я вынужден не давать перебеливать свои письма.

Не знаю, заслужит ли внимания в Париже, поглощенном важнейшими вопросами, нижеследующая история, которая всполошила всю Папскую область.

Г-н Алессандро Тоолониа, герцог Чери, первый банкир государства, три года тому назад, в такой момент, когда никто из жителей этой восторженной страны не верил в прочность правительства его святейшества, откупил право на акцизные сборы с табака и соли. Г-н Торлониа заплатил значительный аванс, но составил контракт таким образом, чтобы получать 42 процента прибыли; кое-кто говорит, что даже гораздо больше. Папа, очень довольный тем, что нашел способ раздобыть денег, сказал тогда герцогине Торлониа, матери герцога Алессандро: "Ваш сын - также и мой, он спас государство". Теперь об огромных барышах г-на Торлониа можно судить по его чрезмерным расходам; перестройка его виллы у Порта-Пиа стоила более 600 тысяч франков, он переделывает лестницу в своем и без того великолепном дворце, и т. д., и т. д.

Монсиньор Тости, tesoriere (министр финансов), изыскивает всевозможные средства, чтобы аннулировать контракт на соль и табак, срок которого истекает только через два или три года. Все поводы для этого, предлагаемые монсиньором Тости, отвергаются конгрегацией кардиналов, назначенной на этот предмет его святейшеством, как подрывающие кредит правительства, которому всегда может понадобиться новый заем. Недавно дон Алессандро Торлониа измыслил еще один способ разбрасывать деньги: он взялся расширять принадлежащий ему большой дом возле сада Монте-Пинчо (восхитительная работа французской администрации, разбившей этот сад на развалинах пяти монастырей).

Монсиньор Тости, решивший во всем перечить герцогу Алессандро Торлониа, заявил, что под эти новые здания он занял несколько футов территории сада Пинчо. Отсюда - процесс; герцог Алессандро выиграл в первой и второй инстанциях, а здесь это значит, что решение суда окончательное и обжалованию не подлежит, совершенно так же, как во Франции решение Королевского суда, рассмотревшего дело после кассации.

Папа отменил и аннулировал оба эти решения, вынесенные судом в пользу герцога Алессандро Торлониа.

Это вызвало страшнейший переполох; все пришли в ужас, каждый испугался, что его состояние окажется во власти папского фаворита (Гаэтанино или монсиньора Тости).

Вот тайные пружины этого события, первого в своем роде. Когда начался процесс, один благоразумный прелат сказал о них папе, который ответил как человек рассудительный:

"Пусть правосудие делает свое дело, а потом, если герцог Алессандро проиграет процесс, я подарю ему несколько футов присвоенной им земли. Или еще лучше,- добавил его святейшество,- поскольку казна бедна, а Торлониа богат, я продам ему то, что он забрал самовольно".

Отсюда далеко до той вопиющей несправедливости, которая была допущена. Не скрою, весьма возможно, что герцог Алессандро подкупил судей в двух первых инстанциях; может быть, их следовало сместить, но надо было уважать решение суда. Отмена двух постановлений суда его святейшеством дает герцогу Алессандро возможность продолжать постройку, поручившись ее разрушить в случае, если он проиграет дело в последней инстанции.

Монсиньор Тости снискал благосклонность своего хозяина тем, что не надоедает ему разговорами об обнищании казны, как монсиньор Бриньоли и другие министры финансов. Всем известно, что он при каждом удобном случае говорит папе:

"Santita, per lei abbiamo sempre danaro". ("Святейший отец, для ваших нужд у нас всегда найдутся деньги".)

Господин командор Торлониа, человек благоразумный и набожный, добился аудиенции у его святейшества; едва лишь папа увидел его, он взял со стола какую-то бумагу и отвечал ему, не отрывая от нее глаз.

Так обстояли дела, когда пришло известие о покушении 28 июля^*. Правительство, придав слишком большое значение злобным речам своих подданных, серьезно перепугалось. В настоящий момент римляне только и думают, что о холере, свирепствующей во Флоренции. Верно лишь то, что папские экипажи готовят к отъезду и недовольство достигло предела, но в этой стране оно никогда не будет иметь серьезных последствий.

^* (28 июля 1835 года Джузеппе Фьески (1790-1836) совершил покушение на Луи-Филиппа с помощью адской машины. Был судим палатой пэров и казнен.)

В настоящий момент денег ни на что не хватает, и гг. Себрегонди и Ламбрускини, которые между собой не ладят и сходятся лишь в одном, что оба любят представлять все в мрачных красках его святейшеству, хотели бы удалить монсиньора Тости.

Здесь много думают о том, как бы раздобыть денег, а между тем с неприязнью взирают на развитие пароходства, влияние которого считается чрезвычайно пагубным.