121. Графу Чини, Рим.

(Чини, Филиппо (1805-1873) - римский дворянин, был близким другом Стендаля.)

Дорогой граф,

Один из друзей г-на Пралена, виконт Д...^*, вернувшись из Рима, мастерски обрисовал мне общество иностранцев, в котором вы вращаетесь. Представляю себе, как милейшая графиня два раза в неделю посещает балы, и уверен, что она там проводит время гораздо приятнее, чем три года тому назад. Здесь у нас погода еще отвратительнее, чем обычно. Я основательно простужен, так же как и все мои друзья, но никогда еще мы не проводили вечера так приятно,- стараемся разгадать, падет ли министерство или нет. Каждый день делают один шаг вперед или назад, и поскольку как нападающие, так и защищающиеся очень остроумны, их словопрения весьма забавны. В палате депутатов создались коалиции, то есть объединились г-н Гизо, вождь всех тех, которых можно было бы назвать крайними правыми, поскольку вообще может идти речь о крайних правых после 1830 года, г-н Тьер, красноречивый представитель умеренных, наконец, г-н Одилон Барро^**, глава левого крыла.

^* (Де Шуазель-Пролен, граф (1806-1887) - с 1832 по 1842 год был атташе французского посольства при дворе римского папы и поддерживал близкие отношения с семьей Чини.)

^** (Одилон Барро (1791-1873) - видный адвокат и политический деятель.)

Г-н Дювержье^* де Оран выпустил две прекрасные брошюры, которые в популярной форме разъясняют самую сущность положения. Они полны для нас такого захватывающего интереса, что если бы сейчас вышел лучший в мире роман, он показался бы нам скучным.

^* (Дювержье де Оран, Проспер (1798-1881) - политический деятель и писатель, в 1838 году опубликовал брошюру "О принципах представительного правительства и их применении".)

Три вора объединились, чтобы обокрасть человека - обладателя того чудесного бриллианта, который называется властью; когда же этот человек будет свален с ног, необычайно интересно, как они возьмутся за дележку бриллианта.

Примерно 12 января в Палате депутатов предстоит бой^*, иначе говоря, должен обсуждаться ответ на тронную речь. Гг. Гизо, Тьер, Одилон Барро, Дювержье. де Оран, Жобер и Пасси^** будут нападать; г-да Моле^***, Сальванди, Жанвье и Барт будут защищаться. Нападающие добиваются принятия Палатой одной фразы, которая в решительной форме осудила бы политику кабинета и могла бы заставить его подать в отставку. Но вот что забавнее всего - чтобы вы себе это уяснили, я и рассказал вам такую длинную историю,- нападающие не могут сказать министрам: вместо того, чтобы поступить так-то, вы должны были сделать то-то.

^* (Палате депутатов предстоит бой.- В Адресе королю Палата настаивала на соблюдении парламентского режима и конституционных принципов правления и осуждала тенденции королевской власти к абсолютизму. Политика короля была названа антиконституционной, а министерству выражалось порицание.)

^** (Пасси, Ипполит-Филибер, неоднократно был министром в эпоху Июльской монархии. В январе 1839 года безуспешно пытался сформировать министерство.)

^*** (Моле был председателем Совета министров в момент обсуждения Адреса.)

Ибо если они добьются успеха, то завтра же сами станут министрами, и тогда из-за своих речей, произнесенных накануне, им придется сделать то-то.

Нужно, следовательно, найти хитроумное средство, чтобы, резко осудив кабинет, ни в коем случае не указывать, как он должен был поступить. В противном случае речи, произнесенные накануне, назавтра поставили бы ораторов в весьма затруднительное положение.

Вчера и третьего дня происходил ежегодный базар в пользу поляков. Представьте себе очень большой зал, расположенный на бульваре, в лучшем парижском квартале. Поставили пятнадцать киосков, и в каждом из них продавщицы - четыре самые хорошенькие женщины одной какой-нибудь национальности, например, четыре самых хорошеньких из находящихся в Париже испанок торгуют в одном киоске, в двух других - восемь англичанок, самых очаровательных и наиболее знатных, затем француженки, немки и т. д. Между этими киосками прогуливаются красивые молодые люди всех национальностей, все, кто считает себя знатным, остроумным или богатым. Вот где следовало появиться дону Филиппо или дону Микеле, которые отличаются такой благородной осанкой; я их здесь тщетно искал.

Королева и принцессы прислали множество вышитых экранов и других вещиц своей работы. Представляете себе, как все их раскупают нарасхват! Один только г-н Паран, депутат, потратил на них тысячу франков. Я же купил букетик фиалок. Он обошелся мне в пять франков.

Никогда еще не было такого удачного базара. Позавчера выручка составила 4 900 франков, проданные же вещи стоили не более 400-500 франков. Очень смеялись над иностранцем, который, чтобы заплатить десять франков, дал золотой и ожидал сдачи, словно он попал в обыкновенную лавку. Так как зал этот выходит на юг и залит светом, пожилые женщины не решаются здесь появляться, и, возможно, по этой причине тут царит веселье. Дои Филиппо, великий мастер в искусстве кружить головы красавицам-англичанкам, мог бы убедиться в том, что за одно проведенное здесь утро галантный человек добьется большего успеха, чем за десять обычных вечеров.

М-ль Рашель^*, нищая восемнадцатилетняя девочка, донельзя худая, играет в трагедиях так, будто произносит свои, а не чужие слова. Она совершила революцию во Французском театре, который в дни ее выступлений делает сборы в шесть тысяч франков, между тем как до нее он не выручал и полутора тысяч. Коронная роль м-ль Рашель - это Гермиона в трагедии Расина "Андромаха". Она чудесно передает иронию. Теперь Рашель в моде, и человек на приглашение к обеду может свободно ответить: "В этот вечер я занят, у меня билет на м-ль Рашель". Эта бедная еврейка заработает в этом году двадцать шесть тысяч франков. Если бы она с большим умением вела свои дела, то имела бы шестьдесят. Правда, она обеспечена пожизненной пенсией в четыре тысячи франков от Комеди Франсез. М-ль Рашель - дочь немецкого еврея, игравшего в ярмарочных балаганах. Ее гений настолько меня поражает, что я всякий раз долго не могу оправиться от удивления, когда вижу ее на сцене; уже двести лет не было такого чуда во Франции.

^* (М-ль Рашель (1821-1858) - трагическая актриса; дебютировала во Французской Комедии 12 июля 1838 года.)

Префект полиции - это король Парижа, король города, имеющего пятьдесят два миллиона ежегодного дохода и девятьсот девять тысяч жителей, потребляющих ежемесячно шесть тысяч быков. Префект полиции, посадивший в тюрьму всех республиканцев в пору, к счастью, уже окончившихся восстаний, носит фамилию Жискё; газета "Messager" обвинила его два месяца тому назад в том, что он делает подарки своим любовницам (г-же Фуко и м-ль де Прадель) за счет кассы Парижского муниципалитета, предоставив им исключительное право возить публику в особого рода извозчичьих каретах, именуемых омнибусами. Г-н Жиске должен был бы пропустить сие мимо ушей, но вместо этого, отличаясь вспыльчивым нравом, он привлек газету "Messager" к суду за диффамацию. Это дело сейчас разбирается и, к несчастью для г-на Жиске, стало модным. Чтобы обеспечить себя местом, люди с четырех часов утра толпятся у входа в Уголовный суд, ибо разбирается это дело судом присяжных, следовательно, нет возможности подкупить любовниц судей. Последние три дня в Париже только и говорят об этом процессе, он производит огромное впечатление на национальных гвардейцев и мелких собственников, которые возмущены превыше всякой меры. Нам же давно известны темные делишки г-на Жиске и г-на де Беллема^*, самого знаменитого из его предшественников. Значение этого процесса в том, что он подрывает доверчивость тех мелких парижских буржуа, обычно очень глупых и очень честных, которые составляют национальную гвардию. Отныне они будут верить обличениям газет.

^* (Г-н де Беллем был префектом парижской полиции в 1827-1829 годах.)

Ответ Палаты депутатов на тронную речь был прочитан в комиссии 1 января. Содержание его держится в большом секрете. Вчера вечером в салоне обычно хорошо информированного частного лица огласили две фразы из этого документа (с которым Палата должна обратиться к королю). Если Палата согласится принять эти две фразы, министры уйдут в отставку. Но кто же будет их преемниками? Этого сегодня, 2 января, никто не знает. В итоге: никогда еще е было так интересно в Париже - у нас м-ль Рашель, процесс Жиске и смена министерства.

На днях в одном ученом обществе интересовались моим мнением относительно рукописей Тассо, которые некий г-н Альберти собирается издать, по-видимому, в Турине. Когда я познакомился с г-ном Альберти, он показался мне безумцем, а его рукописи сфабрикованными каким-то ловким каторжником. Возможно, что его провели самого. Что вы об этом думаете? Каково мнение дона Микеле и дона Филиппо? Прошу запечатать и отправить почтой вложенные в ваш конверт письма. Не скупитесь только на подробности, как можно больше подробностей, подробностей обо всем, что происходит вокруг площади Колонна, в той стране, которой я восхищаюсь и которая бесконечно меня интересует. Из газет же я узнаю гораздо больше о том, что творится в Филадельфии, чем на вашей родине. Найдена ли какая-нибудь прекрасная статуя? Привлекла ли внимание какая-нибудь новая картина?

Примите уверения в моей горячей и искренней дружбе.