4

Он стал читать Бирана уже через месяц после того, как внимательно изучил "Идеологию", и тотчас же почувствовал восторг, который всегда испытывал при знакомстве с новым философом. Что понравилось ему в знаменитом мемуаре? "Мне кажется, что я познал обыденное счастье только после чтения Бирана. Сегодня, 15 плювиоза, я провел чудесный вечер, а две недели тому назад те же самые вещи вызвали бы у меня сплин"^*.

^* (4 февраля 1805 г.: Journal, t. II, p. 15. CM.: Jules C. Alciatore. Stendhal et Maine de Biran, 1954.)

Было ли это просто удовольствием от чтения хорошей книги? Или Стендаль нашел у Бирана новый метод психологического анализа и самонаблюдения, который он тут же с удовольствием применил? Во всяком случае, в феврале он работает над этой книгой, куда более трудной, чем все то, что он читал прежде.

Он никак не может представить себе, что это за препятствие, о котором толкует Биран, - очевидно, он не понял этого и в философии Траси. Он полагает, что размышлять можно и без всяких препятствий, просто под влиянием страсти. Например, любовь к славе заставляет его размышлять о Лафонтене; если у него Лафонтена нет, то он, преодолевая это препятствие, сходит в лавку Дидо и купит его произведения, но если у него есть эта книга, то отсутствие препятствия нисколько не помешает ему размышлять о Лафонтене^*. Рассуждение это свидетельствует о том, что основного вопроса "Идеологии" Траси и мемуара Бирана Стендаль не понял вовсе.

^* (16 февраля 1805 г.: Pensees, t. II, р. 365.)

Не произвело на него впечатления и понятие личности - вопрос, которым он уже давно интересовался.

Понятие это он пытался определить в традиции сенсуализма: "Это "я", отделенное от страсти, предмет моих размышлений, может быть, не что иное, как желание счастья, которое выносит свое суждение обо всем, и даже о самой страсти. Разобраться в этом. Если это так, то принцип великолепен и совершенно нов"^*. Стендаль как будто близок к Меиу де Бирану, для которого личность является стремлением к счастью. Разница лишь в том, что для Мена де Бирана личность заключается в усилии, в волении. Не приняв "препятствия", Стендаль не принял и определения личности.

^* (2 июля 1804 г.: Pensees, t. II, рр. 130-131.)

Некоторое внимание он обратил на переход ощущения под порог сознания, но особенный его интерес возбудило деление ощущений на пассивные и активные. И тотчас же он делает из этого практический вывод. Чувствительность, пишет Стендаль, требует постоянной перемены, и если не находишь в человеке ничего для себя нового, начинаешь скучать. Вот почему в обществе неинтересных людей бывает скучно. Такой вывод из книги, столь же закономерный, сколь неожиданный, весьма удивил бы ее автора.

Стендаль и впоследствии не раз обращался к Бирану, хотя интересовал его больше психолог, чем философ. Он вспоминал о нем в феврале и марте 1806 т.,^* читал в июне 1807 г.,^** вспоминал в 1811 и в 1813 г^***. и решил преподнести Бирану экземпляр своей "Истории живописи в Италии" в марте 1817 г^****.

^* (26 февраля и 4 марта 1806 г.: Journal, t. Ill, р. 48; t. II, р. 353.)

^** (17 июня 1807 г.: Journal, t. Ill, р. 132.)

^*** (31 мая 1811 г.: Journal, t. IV, р. 140; конец декабря 1813-начало января 1814 г.: Moliere, р. 230.)

^**** (См. письмо к издателю Пьеру Дидо от 5 марта 1817 г.: Table alphabetique des noms cites dans I'edition de ses oeuvres... "Le Divan", t. I, 1937, p.)

Самым важным и ощутимым результатом чтения Мена де Бирана было отчетливое разделение ощущений и перцепций.

"Очень трудно, - пишет Стендаль, - изображать по памяти то, что было в вас естественного; легче изображать искусственное, наигранное, так как усилие, понадобившееся для того, чтобы играть, запечатлело это в памяти. Мне нужно упражняться в запоминании моих естественных чувств, вот наука, которая может развить во мне талант Шекспира. Можно наблюдать себя играющим, так как имеешь иерцепцию. Это ощущение легко воспроизводится памятью, но чтобы припомнить естественные чувства, нужно прежде всего произвести перцепцию. Вот для чего мне полезно изучать "Идеологию" (Траси и Бирана)"^*.

^* (18 марта 1805 г.: Journal, t. II, р. 137.)

Таким образом, Стендаль хочет вызвать из-под порога сознания ощущения, вовремя не зафиксированные памятью. "Естественные чувства" для него в основном подсознательны, а эти чувства наиболее драгоценны. Научиться их ловить и изображать - значит сравняться с Шекспиром. Осветить светом критического разума и логики глубины подсознательного - вот в чем теперь, под влиянием Траси и Бирана, он видит задачу искусства. Там, за порогом сознания, скрывается естественный, "настоящий" человек с его глубочайшими инстинктами и чувствами. При упорном стремлении Стендаля к "естественности" в поведении и стиле эти рассуждения Бирана должны были сыграть особенно большую роль.

Этот порог сознания Стендаль наблюдал на собственном опыте. В 1811 г. во время рискованного разговора с мадам Дарю, женой графа Дарю, он забыл то, что говорил и слышал: "Мне кажется, что Биран прав, - отметил он в дневнике, - он говорит, что ощущения чистого и острого удовольствия и такого же страдания не запоминаются"^*.

^* (Начало июня 1811 г.: Journal, t. IV, р. 140. То же наблюдение в "Трактате об искусстве писать комедии" (1813): Moliere, р. 230.)

Стендаль пользуется делением психических актов на ощущения и перцепции для характеристики окружающих его людей: те, у кого преобладает ощущение над перцепцией, - люди чувства. У них разум затемняется эмоцией и вместо точного восприятия действительности они создают себе иллюзии. Это поэты. У философов, напротив, преобладает перцепция, они ясно мыслят, наблюдают факты во всех деталях, точно воспроизводят в памяти прежние перцепции и никогда не сбиваются с пути. Сам Стендаль слишком подвержен эмоции, а потому во что бы то ни стало должен развивать перцепции. Эту воспитательную работу нужно произвести над собой, чтобы стать великим наблюдателем сердца человеческого и достигнуть счастья. Таким образом, ощущения и перцепции стали выполнять функции сердца и головы, которыми Стендаль интересовался в предыдущий период. Но психологические представления Стендаля приобрели теперь большую глубину.

Счастливые результаты изучения идеологии не замедлили сказаться. Под влиянием Траси Стендаль рассуждает о людях крупного масштаба и решает написать о них комедию, чтобы облегчить им жизнь в обществе, как "Метромания" Пирона облегчила жизнь в обществе поэтам^*. В марте он перечитывает первый том, в октябре собирается изучить его заново, а с ноября читает и перечитывает "Логику", которая будет его настольной книгой в течение многих лет^**. Личное знакомство с Дестютом де Траси, которое Стендаль искал в 1805 г., состоялось только в 1817 г., когда Траси нанес визит Стендалю, чтобы благодарить его за преподнесенный ему экземпляр "Истории живописи в Италии"^***.

^* (7 января 1805 г.: Journal, t. I, рр. 299-300.)

^** (1 октября 1805 г.: Correspondance, t. II, р. 44; 7 ноября 1805 г.: Journal, t. II, р. 282; 9 и 15 ноября, 28 декабря 1805 г.: Correspondance, t. II, рр. 69, 72, 102.)

^*** (Souvenirs d'egotisme, р. 31.)

"Логика" далась ему легче, чем "Идеология". Развивая то, что уже было изложено в первой части, она заставила Стендаля обратить внимание на проблемы, которые он не заметил в "Идеологии". Прочтя "Логику", это "возвышенное произведение", он отмечает как новость то, что мог бы узнать и из первого тома: "Причины наших заблуждений - в несовершенстве наших воспоминаний". Под влиянием "Логики" он пытается, наблюдая людей и предметы, замечать все их особенности, избегать противоречивых желаний и изучать действительность так, чтобы наиболее полно и точно изобразить ее в своем искусстве.