Заключение. Конец молодости

1

В 1806 г. Стендалю исполнилось 23 года. Пора было становиться на ноги. Ни литература, ни коммерция не принесли практического результата. Обстоятельства заставляли на что-нибудь решиться. Заканчивался целый период жизни - в Париже на улице Анживилье против колоннады Лувра и в Марселе на Святой улице у Старого порта.

Начинался новый, который продлится добрых восемь лет и закончится с падением Империи. Это период "деятельной" жизни, столь непохожей на "созерцательные" годы ученья - 1802-1805. Проблемы, которые Стендаль будет обдумывать посреди путешествий, интендантских хлопот и светских трудов, те же, что и прежде. В новых условиях он должен был решать их практически и проверять на собственном опыте.

Расставаясь с Мелани Гильбер, уезжавшей в Париж на поиски новой работы, Стендаль не был особенно огорчен. В начале января он получил письмо от деда, который советовал ему поступить на государственную службу и обещал блестящую карьеру. 4 января он испытал "сильнейший приступ страсти, который он когда-либо переживал". Это был приступ честолюбия. Стендаль представил себе, как он был бы счастлив, если бы был аудитором Государственного совета или чем-нибудь вроде этого. Эта новая страсть сразу вытеснила и любовь к славе, и любовь к Мелани. "В субботу вечером, обедая с Мелани, я должен был бы быть счастливейшим из смертных благодаря любви; но любовь, казалось мне, совсем угасла, и понемногу мною овладело неистовое и почти безумное честолюбие. Мне стыдно думать об этом, но я чувствовал, что готов был совершить самые честолюбивые поступки, какие только мне были известны"^*.

^* (7 января 1806 г.: Journal, t. II, рр. 311-312.)

Четыре года назад, задумывая своего Клавдия, короля-убийцу, Стендаль характеризовал его как "честолюбца в полном смысле этого слова, следовательно, величайшего злодея, какой только может быть на свете"^*. Теперь от всего этого осталось только легкое чувство стыда за охватившую его низкую страсть, которую он себе быстро простил.

^* (Theatre, t. II, р. 23.)

Это как будто окончательное крушение старых добродетелей, совпадающее с превращением Франции из республики в империю. Софистика ума, идущая в ногу с софистикой сердца, привела его к страсти, которая еще недавно казалась Стендалю самой низкой и презренной. Прозорливый друг Луи Крозе, поверенный всех его тайн, понял это новое состояние духа. "Я часто получал от тебя огорчавшие меня письма, - ласково упрекал он своего приятеля. - Я с сожалением видел, что ты изо всех сил старался уничтожить строй души, который, хотя и не соответствует нашим нравам и нашему правительству, был основой нашей дружбы и резко отличал нас от всех других известных мне людей. К счастью, я часто замечал, что ты с трудом приходил к этим столь холодным выводам, и в других письмах ты опять возвращался к самому себе... Друг мой! Мы не можем отбросить свой характер и отречься от добродетелей, запечатленных в нашей душе; что бы ни говорила нам теория, но малейшее удовлетворение, почерпнутое в глубине нашего сознания, будет нам приятнее, чем шумное наслаждение, купленное ценой наших принципов"^*.

^* (Письмо от 15 января 1806 г. Цит. по: Paul Arbelet. Stendhal epicier ou les Infortunes de Melanie, 1926, pp. 248-249.)

Стендаль не был столь последователен в своих добродетелях и не раз отказывался от принципов, которые признавал правильными, из жажды наслаждений, из страха перед обстоятельствами, из отчаяния. "Primo panem, deinde philosophari",^* цитировал он безнадежную и циничную латинскую пословицу. Все это были грехи, подсказанные событиями. Стендаль жил вместе со своей эпохой и боролся со злом в меру своих сил и своего гения.

^* ("Сперва хлеб, а потом философия".)

В 1804 г. он считал, что его жизнь меньше, чем чья-либо другая, подвластна случаю, потому что он целиком предан чрезвычайной страсти к славе, которой определяются все его поступки^*. Между тем именно в этот период его жизнь как будто лишена разумной закономерности. Расставания, перемена деятельности, поиски наобум - все кажется безрассудным капризом случая, диктующего герою странные решения и поступки, справедливо удивлявшие его родных и знакомых. Однако при ближайшем рассмотрении все кажется естественным и необходимым.

^* (24 июня 1804 г.: Pensees, t. II, р. 116.)

С неизбежной закономерностью закончился этот четырехлетний период. Три страсти сменили в его душе одна другую: любовь к славе, просто любовь и честолюбие. Последние месяцы пребывания в Марселе, особенно после отъезда Мелани, были полны мучительного ожидания: что скажет всесильный родственник? Захочет ли он помочь беспутному молодому человеку, который оставил блестящую военную карьеру, бесплодно тратил время в Париже и уехал в провинцию заниматься торговлей? Не дождавшись ответа, Стендаль отправился в Париж, чтобы атаковать своего родственника с близких позиций. Наконец, в октябре 1806 г. он выезжает в Великую армию, уже после того как произошло сражение при Иене, присутствует при вступлении Наполеона в Берлин и получает должность адъютанта при военных комиссарах. Началась долгая государственная служба, о которой впоследствии, после падения Империи, Стендаль вспоминал с гордостью и иронией.